Магия остролиста

— Я, — гордо сказала Изабель. — Мне было четырнадцать. У мамы родилась идея, она предложила нам с Кейт попробовать, мы сели за стол и принялись вырезать. — Она поправила гирлянду в нескольких местах. — Ну а ты? Вы с братом делали елочные украшения?

Джон пошевелил бровями в раздумье.

— Нет. Мы с Томом были очень разными. Мы и сейчас то редко друг от друга весточки получаем.

— Да, понимаю. Мне тоже надо почаще писать сестре. Может, в новом году будем больше интересоваться родней?

— Может быть. — Только обращение к брату всегда приводило к денежному заему, которых и так скопилось чертова прорва. Поэтому Джон и писал так редко. Он не хотел влезать в долги, которые вряд ли будет способен когда-либо вернуть.

Чувствуя себя виноватым и желая сказать про брата что-нибудь лестное, он добавил:

— У Тома спортивный магазин в Гармони, штат Монтана. Он лихо заправляет своими делами. Продает охотничье снаряжение. Только для гольфа ничего нет. Тому эта игра никогда не была по душе.

— Откуда ты знаешь эту игру — гольф?

— Ну, — он переступил с ноги на ногу, — я знал одного скотовода. — Джон не упомянул, что воровал у него телят в те злополучные времена, когда жил в Техасе. — Он был ужасно богатый, какой-то там барон или магнат. Так вот он любил играть в гольф на пастбище. И меня научил. — Когда однажды Джон был пойман с поличным, барон не отдал его в руки шерифа, но приказал в течение года отрабатывать на ферме стоимость украденных животных. Джону тогда пришлось туговато, но это привило ему чувство ответственности за свои поступки, которого в нем не воспитали дома.

Видя, что Изабель выдирает пушистые хлопья из клубка белой шерсти, Джон поспешил переменить тему.

— А это что?

— Снег понарошку. На, можешь повесить на елку несколько снежинок. — Она положила в его ладонь горсть шерстяных клочков, пальцы их на мгновение соприкоснулись, и в нем вспыхнуло желание сжать Изабель в объятиях и поцеловать.

Но Джон даже не шелохнулся — настолько ему было хорошо наблюдать ее за этим несерьезным занятием и слушать, как она мурлычет себе под нос мелодию какой-то рождественской песни.

В этот миг воображение рисовало ему бесконечную вереницу праздников, которые они могли бы отмечать вместе из года в год до самой смерти. Вот они украшают дом и елку, зажигают свечи на ветках, и запах хвои разносится по всей комнате. Наступает утро, и оба бегут к окошку, чтобы поскорее развернуть обертку и достать подарки, выбранные ими друг для друга с вниманием и любовью задолго до праздника. Может быть, они даже заведут малыша, который будет резвиться рядышком…

Джон встряхнул головой и глубоко вздохнул. Какие сладкие мечты, как хочется в них поверить!

— А теперь нам понадобится вот это, — сказала Изабель, возвращая его к реальности. Пальцем она указывала на коробку позади него.

Джон повернулся и вытащил из коробки россыпь блестящих звезд, вырезанных из жести консервных банок. Когда звезды были развешаны, Изабель подошла к кухонной стойке и достала бусы из жареных кукурузных зерен и сушеных абрикосов.

— Я думала повесить их над крыльцом, но потом вспомнила Про птиц. Так что затею пришлось оставить. Но теперь у меня есть елка. Повесь, пожалуйста, на нее.

Он выполнил ее просьбу, позаботившись о том, чтобы распределить бусы равномерно по всему дереву. Наконец они привязали проволокой маленькие оловянные подсвечники и заправили в них свечи.

Покончив со всеми приготовлениями, они вместе отошли полюбоваться на свое произведение, и Джон положил руку ей на плечо.

— Ух ты, — вздохнула Изабель восхищенно. — По-моему, очень красивая елочка. А ты как думаешь?

Он не мог отвести взгляд от этой женщины, которая стояла рядом с ним.

— По-моему, это ты очень красивая, Изабель.

Он взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Разомлев в его объятиях, она проговорила, касаясь губами его губ:

— Сегодня ночью, когда закончится конкурс, мы с тобой вместе зажжем свечи.

— Вместе. — Слово превратилось в поцелуй, которым, как печатью, было скреплено данное обещание.

Старушка луна, улыбаясь, взирала на толпу, собравшуюся в полночь у дома Беллами Никлауса. Дом производил впечатление гигантского имбирного пряника. Часы отсчитали двенадцать ударов, которые показались Изабель двенадцатью столетиями. Она стояла рядом с Джоном и то и дело кусала губы от нетерпения или приподнималась на цыпочки в надежде увидеть Беллами в окнах фасада.

Все сдали ему свои ягоды, и он передал тюки, мешки и корзины мамочке, чтобы та сосчитала и нанизала ягоды на нитку. Изабель всякий раз недоумевала, спрашивая себя, как старушке удастся справиться со всем этим.

Большая ель во дворе здания сияла от бесчисленных свечек, горевших в ее ветвях. Мерцающие красные огоньки отражались на глянцевой поверхности разноцветных лент. По счастливой случайности погода стояла безветренная, так что свечи не гасли.

— Долго еще, по-твоему? — спрашивала Изабель у Джона уже, наверное, в десятый раз за вечер.

— Не знаю, Изабель. Должно быть, скоро.

Она отыскала на ощупь его руку и сжала ее в своей Ладони. Они подождали еще немного.