Магия сдвигается (ЛП)

Одностороннее лезвие длиной одиннадцать с половиной дюймов начиналось прямо у рукояти, а затем слегка изгибалось вправо, сужаясь и обратно изгибаясь влево на острие. Кончик кинжала, треугольный и усиленный, был почти игольчатым на самом конце. Зловещий острый край. Крепкий хребет, чтобы лезвие не сломалось. Простая рукоять, кость, обернутая кожей. Пешкабз[2]. В Персии семнадцатого века это был эквивалент бронебойного снаряда. Усиленный наконечник разрезал кольчугу, будто ее там даже не было. Он проскальзывал между ребрами, и если приподнять его под углом, он попадет в сердце. Дерьмо.

Мы спокойно смотрели на лезвие.

— Несмешанная сталь, — тихо сказала я.

— Нет. Обычно он не хочет дамаск. Это сталь ноль-шесть, — сказал Нитиш ровным голосом. — Для растерзания.

0-6 это инструментальная сталь. Такой клинок всегда сохранял свою остроту и превосходил лучший дамаск. Его также было невозможно отследить. Он выбирал инструментальную сталь, потому что для этого и был предназначен этот нож, он был инструментом. Этот клинок был создан не для охоты на монстров. Он предназначался для охоты на людей. Он принадлежал мужчине-убийце.

Нитиш шагнул вперед, взял со стола большую папку шириной в три дюйма и пролистал страницы. Он остановился, показывая мне страницу. «Метательные ножи». Не причудливые лезвия, а утилитарные, простые полоски стали длиной десять дюймов и шириной полтора дюйма. Достаточно толстые, чтобы лезвие не сгибалось, с двойным краем на острие в течение первых полутора дюймов, затем одинарный край. Рукоять не обработана, просто обычная сталь. Вопреки тому, что показывали в фильмах, убить человека, бросив нож, было действительно сложно. Даже если вам удастся вонзить лезвие, маловероятно, что вы заденете что-нибудь жизненно важное. В большинстве случаев ножи бросали, чтобы разозлить противника, чтобы он совершил что-нибудь глупое, чтобы отвлечь или просто пустить ему кровь, причинив боль. Эти ножи входили в тело, как горячий нож в масло, и их было чертовски сложно вытащить.

Нитиш снова перевернул страницу. Еще один кинжал, на этот раз с прямым лезвием. Та же простая, рабочая эстетика. Тот же убийственный клинок.

Кузнец закрыл папку.

— А мечи? — спросила я.

Он покачал головой.

Это означало что, либо покупатель не пользовался мечом, что было маловероятно, учитывая магическое дерьмо, которое Атланта регулярно бросала в нас, либо у него был любимый клинок, и он был достаточно хорош.

— Ты можешь описать его?

— Темные волосы. Борода. Большой. — Нитиш поднял руки. — Высокий. Носит очки. Мягкий голос. Спокойный. Он не похож на человека, который купил бы это. — Он указал на лезвие.

— Как он выглядит?

Нитиш вздохнул.

— Как человек мира.

— Когда он придет за пешкабзом?

— Не знаю, — сказал Нитиш. — Иногда он приходит на следующий день после того, как я говорю ему, что все сделано. Иногда через месяц. Он никогда не звонит заранее. Он платит наперед, а затем появляется без предупреждения.

— Ты позвонишь мне, когда он придет, чтобы забрать его?

— Он может вообще не забрать его, — сказал Нитиш. — Год назад он общался с моим отцом и попросил его поработать над этим.

Он перевернул книгу на последнюю страницу, где половина страницы была приклеена, образуя бумажный карман, и вытащил из нее фотографию. Круглая шкатулка из почерневшей стали чуть меньше футбольного мяча с круглой крышкой. На первый взгляд казалось, что случайный декоративный узор кофтгари был нанесен на темную поверхность стали, но крупный план крышки дал понять: узор не был случайным. Тонкая арабская вязь украшала сталь.

Бисмилляхир-Рахманир-Рахим

Во имя Аллаха, самого Милостивого и Милосердного,

Я ищу прибежища у Повелителя зари,

От зла, которое Он сотворил,

И от зла глубокой тьмы, когда она приходит,

И от зла тех, кто внушает (злые помыслы) в твердые решения,

И от зла завистника, когда тот завидует…

Сура «Аль-Фаляк», сто тринадцатая глава Корана. Вся шкатулка была покрыта защитными стихами.

— Шкатулка у него уже была, — сказал Нитиш. — Мы были нужны ему для нанесения кофтгари.

Ислам защищал своих последователей от сверхъестественного. Чтобы незнакомец ни собирался положить в эту шкатулку, он рассчитывал на божественную помощь, чтобы сохранить это там.

— Я заглянул в шкатулку, — сказал Нитиш. — Внутри она была гладкой и выглядела как кость.

— Слоновая кость?

— Нет. Кость. Будто череп.

Все лучше и лучше.

— Могу я на нее посмотреть?

— Он забрал ее два дня назад. Он даже не спросил о ноже. Я не думаю, что он помнил, что заказал его.

***

Я УСТАВИЛАСЬ ЧЕРЕЗ лобовое стекло на цепь, ограждающую парковку «Нового рубежа». Цепь повязывалась на ночь, сейчас было почти одиннадцать утра. Она должна лежать у одного из столбов. Вместо этого это она была натянута, не давая мне въехать.