Магия тени

– Бред больной лошади, – вежливо усомнился Шадек. – А даже если нет – они не могли выйти без амулетов. Да и с амулетами не могли, потому что ни животные, ни магоны не могут…

– А теперь порталы желтеют. – Тахар кивнул эльфу, который, обернувшись нетерпеливо постукивал пальцами по бедру и корчил другу страшные рожи. – Бдыщевая матерь разберет, что там, но вы в Мошуке придержите детишек. Чтоб не совались в Миры. Хорошо? Шадек, ты слышишь?

– Слышу, – неохотно протянул тот. – Ну, спасибо, наверное, что рассказал. Придется теперь переться к порталу, проверять – но если он вправду желтый, так это же… Эй! – опомнился Шадек, когда Тахар уже проехал дальше. – Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Магия! – не поворачивая головы, ответил тот и махнул на прощанье рукой.

* * *

Несколько лет назад вербяной поселок, возрожденный новым наместником, стал гордостью Мошука, а плетеные корзины, люльки, верши возили аж в Гижук и Меравию. Поселок разрастался, потихоньку превращаясь в еще один городок, появлялись у него собственные огородики, лавки, небольшая кузница. Три года назад даже призорец-вербянник завелся – это было удивительно для края, где призорцы все чаще теряли силы от людского неверия и уходили в Даэли, к дриадам, которые жалели и привечали любых существ, даже вредоносных.

Вербянник походил на оплетенную лозой корягу высотой по пояс человеку и передвигался на четырех ногах-корешках. Руки у него были длинные, тоже сплетенные из лозы, и заканчивались тремя пальцами-отростками. Лицо – большеносое, крутобровое, будто выложенное непослушными детскими руками из кусков коры и веток. Звался вербянник Охрипом и попервости пугал людей до икоты. Однако со временем к нему привыкли и взрослые, и детишки – последние даже полюбили призорца, потому как тот охотно с ними возился. Дело свое Охрип знал, вербяные поля держал в чистоте и порядке – при нем не то что мавки-визгляки перестали заводиться в зарослях, а даже тля стеснялась портить листья.

С наступлением суши дела в вербяном хозяйстве пошли на спад – Идорису стало не до корзин. Однако призорец почти не покидал свой поселок, потому теперь, увидев Охрипа перед восточными воротами, Бивилка и Шадек удивились. И еще больше удивились тому, как он разорался, увидев магов.

– Тролли! – голосил Охрип, потрясая длинными косами рук. – Средь дня белого! Тролли! Без присмотру!

– Где тролли? – Шадек спрыгнул с коня и направился к воротам, но Охрип ловко проскочил мимо него и забарабанил в створку:

– Отворяйте, бездельники сонные! Явилися наши драгоценные, не припылилися! Вовсе совести нетушки ни у когошеньки!

– Перестань голосить, – велела Бивилка, – и толком скажи, что случилось.

Но вместо призорца наперебой кинулись рассказывать стражники – они так рады были видеть магов, что распахнули ворота во всю ширь.

Оказалось, около полудня в вербяной поселок явился тролль – самый настоящий, огромный и с дубиной, и стал требовать «Чаровника, умеющий найдящая пропащая». Узнав, что такой «чаровник» в отъезде, тролль расстроился, но твердо решил дождаться его возвращения. Вел себя мирно и вежливо, а если и снес в поселке часть плетня – так ненароком, от неловкости. Но Охрип, конечно, взвился.

Второй гласный маг, Оль, уехал с наместником и старшиной городской стражи осматривать поля – там какая-то неустановленная нечисть мешала вспашке. Горожане, предоставленные сами себе, решили, что пусть все идет как Божиня на душу положит, и закрылись в своих домах. Жители поселка, не очень рассчитывая на одну лишь Божинину милость, угощали тролля лепешками и сливовым компотом, а Охрип помчался встречать магичку.

Пизлык, гигантский древний лес, родимым пятном протянулся от северо-западной до центральной части Ортая, в конце забирая к югу. Северные ворота Мошука были в полутора переходах от опушки Пизлыка, и тролли в голодные годы выходили к городу и селениям, меняли на муку и крупу всякие ценности из своей чащи – а встречалось там много чего, от диковинной темной древесины невиданной крепости до малахитовых каменьев. Мошукцы знали, что тролли не такие уж дикие и страшные, могут кое-как изъясняться на общей речи и даже ничего ломать без причины не станут.

Но кому понравится, что по родной улице бродит сутулое шишковатое существо, в полтора раза крупнее орка, с огромной дубиной и слюнявое?

Бивилка предубеждений против троллей не имела, но в другое время при встрече наверняка бы тоже ощущала неловкость. Однако вышло так, что этот первый тролль, с которым магичка столкнулась, нуждался в ее помощи – поэтому Бивилка видела не гору мяса в набедренной повязке, не выпирающие нижние клыки и не дубину размером с колодезный журавль. Она видела грустную морду, усыпанную хлебными крошками, нервные движения мощных рук и робкую надежду в маленьких глазах, блестящих под нависшими бровями.

– Щурова чарка! – взахлеб жаловался тролль, сграбастав худые плечи Бивилки своими лапищами. – Пропащая! Всегдашняя стоящая, теперь пропащая! Искащая, не находящая!

– Пропала чашка? – переспросила магичка. – Какая-то важная чашка?