Магия убийства

Разумеется, Ника не могла знать, кем является приземистый широкоплечий тип в кожанке, маячивший за спиной Котова. Она обратила на него внимание лишь потому, что небритый гражданин смотрелся настолько вызывающе в изысканном дамском салоне, что на ум пришли два сравнения сразу: со слоном среди фарфоровой посуды и кем-то там в калашном ряду. Котов, надо отметить, вполне монтировался с элегантным интерьером, но способность к мимикрии – основа основ удачливого вора, так что тут и удивиться было нечему. Ника лишь заметила, что при ее появлении звероподобный дяденька отвлекся от разглядывания прейскуранта и шагнул поближе к Игнату.

Ника приподняла бровь, как бы спрашивая: «Этот с тобой?»

Взгляд Игната метнулся влево, и Вероника, понятливо не меняя траектории, прошествовала мимо него к удобствам. Зашла в отделанное мрамором помещение, включила воду и принялась в огромном зеркале разглядывать себя, в потенциале красивую до обморока.

Котов проник следом и закрыл за собой дверь. Наклонившись, проверил, не торчат ли чьи-то ноги под дверцами клозетов, и лишь тогда заговорил.

– Ты как? – спросил, пытливо заглядывая в глаза Ники, пытаясь по взгляду девушки догадаться о ее настроении.

Девушка, еле двигая сцементированными маской челюстями, просипела:

– Норм. Ты?

– Да тоже ничего. Живой, – поднял руку и подбросил на расправленной ладони небольшой тяжеленький пакетик.

Вероника движением подбородка поинтересовалась: «Это то, что я думаю?»

Игнат кивнул:

– Да, внутри. Ты, это, будь поосторожней, пожалуйста…

Но Вероника его тут же разочаровала. Цапнула с протянутой ладони пакетик, надорвала довольно плотную обертку и заглянула внутрь. Перевела взор на досадливо нахмурившегося Котова…

– Ой. А вскрывать нельзя было? – прогудела расстроено. – Но мне ж его все равно потом пришлось бы…

– Пришлось бы, пришлось, – согласился вор. – Но ты хоть спрашивай вначале и дослушивай! – Недовольный Котов достал из кармана смартфон, выдернул из настенного держателя лист бумажного полотенца и шагнул за угол к туалетным кабинкам. – Отпечатки пальцев на предмете оставлять нельзя. Помоги, пожалуйста, меня попросили хотя бы его сфотографировать.

Вероника подстелила на свою левую ладонь бумажное полотенце, тряхнула над ним разорванным пакетиком… Под свет ярких туалетных спотов на полотенце выкатился обычный речной окатыш. Галька. Такую вроде бы зовут жемчужной. Однажды Веронику провела по своему дачному участку клиентка – завзятая огородница – и, хвастаясь только что созданной альпийской горкой, посвятила невнимательного к горке кондитера в нюансы ее создания, упомянула разделение камней по фракциям… Одним словом, лекцию прочла. Заставляя утомившегося кулинара полчаса стоять на солнцепеке у пока еще лысого альпийского детища. (Чуть позже Вероника той клиентке отомстила, прочитав – в теньке! – ответную лекцию о способах проверки суфле на плотность и теста на вязкость.) После той истории Ника напрочь лишилась детской восторженности по адресу всяких симпатичных камушков, в Крыму даже гальку с дырочкой, называемую «куриным богом», обратно в море выбросила.

– А ты уверен, что это то, что надо? – спросила она Котова.

– Абсолютно. – Игнат вернул мобильный телефон в карман плаща. – Грамотный контейнер. У Кощина два правнука. Как думаешь, что подумает дед или прислуга, обнаружив этот «камушек» неподалеку от кабинета?

Ника кивнула. Все, разумеется, подумают, что «гальку» принесли в дом пацаны. Контейнер либо выбросят, либо припрячут, чтобы потом вернуть детям. Что, не исключено, забудут сделать.

– А почему «неподалеку»? В кабинет мне проникать уже не надо?

– Не обязательно, – поправил вор. – В доме, куда тебя везут, есть длинный балкон. Положишь «камень» на подоконник кабинета напротив рабочего стола, а если получится попасть внутрь, что, разумеется, желательно, не прячь контейнер на шкафу, куда не дотянется детская рука. Понятно?

Вероника вздохнула. Господи, твоя воля! Как же все непросто-то в грешных шпионских играх: переговоры в туалете, подсовывание электроники по чужому росту…

Котов согнул в трубочку лист полотенца и осторожно ссыпал камушек в придерживаемый Вероникой пакетик.

– Все, Ника. Я пошел. Держись.

Когда Вероника вышла из туалетной комнаты, ни Котова, ни давешнего гражданина в кожанке в холле уже не было.

В лимузинах Вероника, разумеется, каталась и раньше: на девичниках, свадьбах и прочих зажигательных мероприятиях. Но те лимузины с продольными, как в вагонах метрополитена, сиденьями-диванами и кислотно-люминесцентной подсветкой не вызывали уважительного трепета. Если учитывать, что обычно туда усаживалась с посвистом и гиканьем толпа подвыпившей молодежи, то о каком музейном трепете может вообще идти речь?

Но в чрево длиннющего авто, поданного к крыльцу салона красоты, Вероника пробиралась, как потрясенный экскурсант на выставку. Хорошо, что воспитанный водитель забрал у нее чемодан. Иначе Ника вначале об него споткнулась бы, а после всю дорогу держала бы на коленях, не решаясь поставить колесики на безупречно чистый пол.