Магия в стиле экстрим

Под пристальным взглядом зелёных глаз я чуть откинулась назад и в густом ворсе ковра нащупала оружие. Оно весило килограмма полтора, не больше. Простые ножны почти сами прыгнули в руки, они как будто чувствовали, что миг возвращения к хозяину близок. Я коснулась запястья Аморана и накинула магическое лассо, закрепив, связь между человеком и мечём Кейб.

— Призови меч!

— Но я не хозяин.

— Призови родовой меч, Аморан Кейб, и он вернётся к единственному господину из забвения, — слова активировали заклинания, сплетённые мной.

Ничто более ни станет преградой между хозяином и последней реликвией рода. Мне не ведомо, какие слова мысленно произнёс Аморан для призыва, да это и не важно. Вытянутые руки мужчины чуть качнулись, когда невидимая тяжесть наполнила ладони. Он с трепетом погладил поверхность ножен, как слепой ощупал каждую выемку, а потом отточенным движением бесшумно достал меч. Обоюдоострый клинок тут же проявился в физическом мире, по гладкому лезвию пробежали блики от огня в камине. Круглое навершие хранило отпечаток герба рода Кейб — открытую ладонь с буквой "А" в центре. Я уже знала, что все мужчины в роду назывались именами, начинающимися с этой буквы.

У серповидного эфеса начиналось небольшое углубление и спускалось вдоль центра клинка. По узкой выемке постоянно двигалась красная змейка, словно бесконечно стекающая капля крови. Меч не так прост, как кажется на первый взгляд. Накладывая невидимость, пришлось столкнуться с едва заметной магией из самых глубоких слоёв тонкого мира. Не думаю, что это сделал маг, скорей человек. У людей изредка проявляются способности к магии, но для создания заклинаний им требуется множество вспомогательных средств, в отличие от магов, напрямую обращающихся к нитям силы. Я не стала трогать красивейший узор, что служил верой и правдой многим поколениям рода Кейб, а вплела в него свой. Оружие приобрело новые свойства, усилив старые. Оно вернулось к хозяину мощным артефактом. Возрождённый клинок отлично вместил множество полезных свойств и скрытую силу. С ним Аморан не испытает усталости, мелкие и даже средние раны затянутся практически мгновенно. Его не потеряешь, ни украдёшь, не затупишь.

— Смотри Паулина. Всё, что осталось от могущественного рода Кейб — это Проклятый, его меч, да обветшалые семейные склепы!

Горькая складка разрезала высокий лоб, человек провёл пальцами по выбитому гербу и зажмурил глаза. Когда он открыл их вновь, я отшатнулась от злого огня и решимости. Случилось то, чего больше всего боялась. Оружие разбудило в Аморане полуистлевшие воспоминания и лютый гнев.

— У тебя появилась надежда на будущее, меч вернулся в решающий момент, — утешающие слова падали в пустоту, меня не слышали.

— Он вернулся, чтобы указать истинный путь, стряхнуть с памяти тлен и пробудить жажду отмщения вновь. Столетие меч служил трофеем Хегельгу — холодному убийце!

Накал эмоций обжигал даже на расстоянии. Острая ненависть разгоралась с новой силой, заточенная слепым гневом. Аморан, не мигая, смотрел на клинок, и желание убить мага бушевало в потемневших глазах.

— Аронго, Дерисса, Анек, Сонья, Атур, Акун, Ринна… — бледные губы шептали имена, выбитые на семейных надгробиях.

Родители, младшие сёстры и братья, дедушка с бабушкой: все они погибли от силы мага Хегельга вместе с сотнями других жителей замка Кейб. Когда в семье рождался ребёнок, ему готовили усыпальницу в семейном склепе, и сейчас перед глазами Аморана стояло его собственной надгробие, единственное, так и оставшееся пустым. Перечисляя мёртвых, он окружал себя призраками, уходил в прошлое всей душой. Они взывали завершить месть. Пустующая усыпальница Аморана Кейб казалась немым укором. Он должен убить мага и завершить земной путь, присоединившись к предкам. Костяшки пальцев побелели на рукояти меча, ярость достигла апогея и заслонила остальные чувства. Человек становился одержим боевым безумием. Он резко вскочил и направился к двери.

— Аморан, не надо! — кричала я в спину удаляющемуся человеку. — Он только и ждёт этого!

— Отлично! Я жду не меньше. Если суждено погибнуть, ты освободишься от всех обязательств, и Гнек не вернётся из небытия. А если повезёт, то умереть придётся Хегельгу. В любом случае месть свершится, и кто-нибудь, наконец, насладится ей сполна.

— Месть? А что будет со мной?! — закричала я, поднимаясь на ноги.

Аморан остановился у двери и обернулся. Он окинул меня взглядом, и в нём промелькнула дикая тоска. Любимый мужчина прощался навсегда, расставался с надеждой, с жизнью, со мной. Лишь на миг, а потом решимость вновь заполнила тяжелый взгляд. Все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. Хегельг затеял игру по-крупному, манипулируя глубокими эмоциями.

— Ты освободишься от одного из нас и от ненависти, раздирающей на части даже тебя. Если удача будет на моей стороне, Аирель сможет продолжить обучение вместо Хегельга.

— О какой свободе ты говоришь? Остановись!

— Поздно, Паулина.