Магия венецианского стекла

Из мягкой черноты сна, расцвеченной звездами, выплыла женщина с поднятыми вверх густыми волосами и орлиным носом. Ее глубоко посаженные глаза уставились на Астру с укоризной и сожалением.

– Это все из-за Ади, – произнесла она и тут же приложила палец к губам. – Тсс-с-сс! Никто не должен знать…

– Ида Вильгельмовна! – не испугалась Астра. – Вы живы?

– Разве бывает иначе? – снисходительно усмехнулась госпожа Гримм.

– Но я видела… ваше мертвое тело… Оно сгорело! И дом сгорел.

– Не беда. А ты молодец… забрала Ади. – Баронесса продолжала внимательно смотреть на Астру. – Ты хочешь меня о чем-то спросить?

– Да. Зачем вы приехали?

– Чтобы передать тебе Ади. Только за этим. Я приняла Эльзу за тебя… и ошибка дорого мне стоила. Но не существует цены, которую нельзя заплатить.

– Почему вы… умерли?

– Моя миссия была выполнена. Какой смысл оставаться там, где все закончилось?

Астра молчала, пораженная ее словами. Образ баронессы, такой яркий и отчетливый, медленно расплывался, таял в черноте ночи…

– Я тороплюсь… – долетело до Астры.

– У меня еще много вопросов!

Астра смешалась, ее мысли путались, хаотично роились в уме, не складывались в слова.

– Что мне делать с Ади? – отчаянно крикнула она вслед звездной россыпи, в которую превратилась баронесса. – Вы не сказали самого главного!

Молчание было ей ответом…

– Подождите! – закричала она и… проснулась…

У кровати сидел Карелин с мокрым полотенцем в руках.

– У тебя была высокая температура, – сказал он. – Ты бредила! – Он положил холодное полотенце ей на лоб. – Хочешь чаю?

Глава 34

Отношения между Осокиным и Тамарой Степновой накалились до предела. Они стали избегать друг друга. Тамара Валентиновна каждый вечер принимала снотворное, увеличивая дозу. Без таблеток сон не шел, а ночные бдения выматывали, взвинчивали и без того натянутые нервы.

– Снотворное вызывает привыкание, – говорил муж, но она его не слушала. – Видишь, одной таблетки тебе уже не хватает.

– Мне все равно…

Он вздыхал, качал головой. Его беспокоило состояние супруги, но что он мог поделать? Взрослый человек хуже ребенка, – на него не накричишь, в угол не поставишь. Осокин начал позванивать среди дня домой или в поликлинику, проверять, где Тамара, все ли в порядке. Она зачастую не брала трубку, – где-то отсутствовала или просто не хотела разговаривать. Это не нравилось Герасиму Петровичу.

Вчера ему сообщили, что доктор Степнова взяла отпуск. Дома жена об этом и словом не обмолвилась. Она вела себя крайне подозрительно: то краснела, то бледнела, прятала глаза, отвечала невпопад. Он решил спросить ее, в чем дело.

Осокин рано уходил на работу. Жена спала, вернее, делала вид, что спит. Он надел галстук, глянул на себя в зеркало и подошел к дивану.

– Тамара, я знаю, что ты давно проснулась. У тебя все в порядке?

Она открыла глаза, выдавила подобие улыбки.

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– Я звонил тебе на работу, в поликлинику…

– Зачем?

– Видишь ли, я волнуюсь. С тобой что-то происходит, а ты молчишь.

– Что со мной происходит? – возбужденно произнесла она. – Я похоронила дочь! Только и всего.

– Марину не вернешь.

– Я знаю!

– Может, съездишь куда-нибудь? Я дам тебе денег.

– А как же строжайшая экономия? – взорвалась она. – Как же «копейка, которая рубль бережет»? Тебе не жалко будет впустую потраченных средств?

– Не впадай в крайности, дорогая.

– Не называй меня так! Я не могу слышать этих твоих притворных любезностей!

– Хорошо. Успокойся… Я подумал, тебе лучше подышать морским воздухом, чем сидеть в тесной квартире и днями напролет убиваться от горя.

– Я не собираюсь сидеть в квартире. Москва – город большой, здесь полно театров, музеев, в которых я еще не бывала. Буду гулять по улицам, наконец!