Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi)

Вэй Усянь одним прыжком оказался на статуе и придавил сверху. Крышка гроба раскололась, поэтому пришлось заменить её статуей Гуаньинь, чтобы запечатать разбушевавшегося Не Минцзюэ. Тот принялся колотить по статуе, желая выбраться. Вместе с каждым ударом Вэй Усянь подпрыгивал, так что закружилась голова, и он едва не свалился. Спустя несколько «подпрыгиваний», он обнаружил, что в таком состоянии совершенно не представляется возможным нарисовать запечатывающие знаки. Поэтому позвал:

— Лань Чжань, скорее, забирайся ко мне, чем больше людей, тем больше веса. Ещё пара ударов — и статуя Гуаньинь точно развалится на части…

Не успел он договорить, как почувствовал, что тело и всё перед глазами немного наклонилось. Лань Ванцзи ухватился за край и приподнял гроб.

Иными словами, он одной левой оторвал от земли увесистый гроб из массива дерева, двух мертвецов внутри, статую Гуаньинь и сидящего на ней Вэй Усяня.

От увиденного Вэй Усянь лишился дара речи.

Конечно, он давно знал, какая поразительная сила кроется в руках Лань Ванцзи, но всё же… это было просто невероятно!

Лань Ванцзи же едва ли изменился в лице, только взмахнул правой рукой, в которой сверкнула серебристая струна. Будто нить в ткацком челноке, она со свистом опоясала гроб вместе со статуей Гуаньинь несколько десятков раз, крепко привязав друг к другу. Затем ещё одна струна, ещё… Лишь убедившись, что Не Минцзюэ и Цзинь Гуанъяо намертво запечатаны внутри, он наконец отпустил руку. Край гроба с оглушительным грохотом опустился на пол. Вэй Усянь покачнулся, но Лань Ванцзи подоспел как раз вовремя, чтобы поймать его и осторожно поставить на ноги. Та же самая рука, что только что подняла вес в тысячу цзиней, сделалась несравнимо мягкой и нежно обняла Вэй Усяня.

Лань Сичэнь, не в силах прийти в себя, отсутствующим взглядом наблюдал, как семь струн запечатали гроб. Не Хуайсан протянул руку и помахал перед его лицом.

— Си… Сичэнь-гэ, ты в порядке?

— Хуайсан, только что… он правда намеревался нанести мне удар со спины?

— Кажется, я видел…

Услышав его заикания, Лань Сичэнь перебил:

— Ещё раз хорошо подумай.

— Ты так спросил, что я и сам теперь сомневаюсь… Мне правда показалось…

— Не говори, что тебе показалось! Так всё-таки — да или нет?!

Не Хуайсан, будто вопрос застал его врасплох, воскликнул:

— …Я не знаю, я правда не знаю!

Стоило кому-то надавить на Не Хуайсана, он начинал повторять одну и ту же фразу. Лань Сичэнь закрыл ладонями лицо, будто его голова раскалывалась от боли, и больше ничего не хотел говорить.

Как вдруг раздался голос Вэй Усяня:

— Хуайсан-сюн.

— А?

— Как вышло, что Су Шэ только что поранил тебя?

— Он нёс Третьего брата… нёс Главу Ордена Цзинь на спине, пытаясь сбежать, а я стоял у него на пути, вот он и…

— Серьёзно? Но насколько я помню, они пытались убежать другим путём, совсем не с той стороны, где ты стоял.

— Но ведь не может быть такого, чтобы я сам бросился на меч?

Вэй Усянь улыбнулся.

— Я этого не говорил.

— Но что же тогда ты хотел сказать, Вэй-сюн?

— Я просто вдруг связал воедино кое-какие детали.

— Какие детали?

— Цзинь Гуанъяо упоминал, что кто-то прислал ему письмо, в котором угрожал через семь дней на всю Поднебесную объявить обо всех деяниях, что он совершил. Если предположить, что тот человек не солгал, что угроза была правдива… В таком случае, он совершил лишнее действие. Ведь если ты хочешь обнародовать чьи-либо преступления, почему бы не сделать этого сразу? Зачем сообщать этому человеку, что у тебя в руках есть доказательства его грехов?

— Третий брат… то есть, Глава Ордена Цзинь ведь сказал, что тот человек приказал ему совершить акт самоубийства в качестве жеста покаяния?

— Да очнись же. Даже если думать пяткой, станет ясно, что Цзинь Гуанъяо никогда бы не выбрал такой путь. Так какой смысл в этом поступке? На первый взгляд — никакого. Вот только… неужели человек, который сумел за эти годы выискать все секреты Цзинь Гуанъяо, действительно способен сделать бессмысленный ход? Он наверняка совершил это «лишнее» действие с какой-то целью. Это был толчок к чему-то, пробуждение кое-чего.

Лань Сичэнь отстранённо спросил:

— Пробуждение? Но чего?

Лань Ванцзи уверенно ответил:

— Сущности убийцы в Цзинь Гуанъяо.

В обычных обстоятельствах для Цзэу-цзюня не представило бы затруднения додумать недостающую деталь, но сейчас он находился не в том состоянии, чтобы размышлять над этим.

Вэй Усянь подхватил:

— Верно. Именно то письмо пробудило и вознесло к небывалым доселе вершинам сущность убийцы в Цзинь Гуанъяо. Разве в нём не говорилось, что спустя семь дней ему останется только ожидать собственной смерти? Поэтому он решил нанести удар первым, чтобы занять выигрышную позицию — до истечения семи дней расправиться со всеми кланами на горе Луаньцзан. Неизвестно, кого бы смерть настигла раньше — их или его.

Лань Сичэнь:

— Вы хотите сказать, что это и было целью человека, отправившего письмо? Лишь ради того, чтобы подтолкнуть его к радикальным действиям?

Вэй Усянь:

— Именно так я и рассуждаю.

Лань Сичэнь покачал головой: