Магистр дьявольского культа

Цзинь Гуаншань всегда сгружал любые дела, простые и сложные, на плечи Цзинь Гуанъяо, а сам целыми днями предавался безудержному разгулу и пьянству, мог ночами не возвращаться домой, чем вызывал безудержный гнев Госпожи Цзинь, который она изливала на всех и каждого в стенах Башни Золотого Карпа. Когда Цзинь Цзысюань был жив, он мог временно примирить родителей, но их отношения уже миновали ту точку, после которой что-то исправить уже невозможно. Отправляясь развлекаться с женщинами, Цзинь Гуаншань каждый раз использовал Цзинь Гуанъяо как прикрытие, а тому приходилось придумывать для него отговорки. Госпожа Цзинь не могла достать мужа и потому бросалась на Цзинь Гуанъяо. В этот день расколотила курильницу для благовоний, а накануне выплеснула чашку чая. Поэтому, чтобы в Башне Золотого Карпа хотя бы ненадолго воцарился покой, Цзинь Гуанъяо пришлось самому идти в бордель и срочно вести Цзинь Гуаншаня домой.

Привыкший к подобным ситуациям, Цзинь Гуанъяо хорошо представлял, где скорее всего можно найти Цзинь Гуаншаня. Цзинь Гуанъяо вошёл в изящную беседку, заложив руки за спину. Управляющая в главном зале с лебезящей улыбкой поприветствовала его, а сам он поднял руку, показывая, что в этом нет необходимости. Сюэ Ян походя умыкнул со стола для посетителей яблоко и, потерев фрукт об одежду на груди, впился зубами, а потом последовал за Цзинь Гуанъяо вверх по лестнице. Вскоре послышался смех Цзинь Гуаншаня и сразу нескольких женщин. Женщины щебетали:

— Глава Ордена, разве мой рисунок не чудесен? Разве цветок не кажется почти живым на моем теле?

— Что такого особенного в рисунках? Глава Ордена, взгляните на мою каллиграфию. Вам нравится?

Цзинь Гуанъяо ко всему этому давно привык. Он знал, когда ему можно появиться, а когда — нет. Он подал знак рукой Сюэ Яну и остановился. Сюэ Ян прищёлкнул языком, всем видом выражая нетерпение. Только он собирался спуститься обратно и подождать внизу, как вдруг услышал сиплый голос Цзинь Гуаншаня.

— Женщины… Поливайте цветы, пудрите личико, поддерживайте свою красоту — и полно вам! Какая ещё каллиграфия? Глупости всё это.

Женщины хотели чем-нибудь понравиться Цзинь Гуаншаню, но после этих слов наверху воцарилась неловкая тишина. Цзинь Гуанъяо тоже вдруг замер.

А потом одна из женщин хихикнула.

— Но я слышала, что в одном из борделей Юньмэна была талантливая женщина, которая очаровала весь мир своими стихами и песнями… цитра, шашки, каллиграфия, рисование — она умела всё!

Цзинь Гуаншань, очевидно, был мертвецки пьян. Хмель слышался даже в его запинающемся голосе.

Он пробормотал:

— Это… всё неправильно. Теперь-то я понял. Женщины не должны тратиться на эти бессмысленные занятия. Прочитавшие пару-тройку книг женщины всегда думают, что находятся на ступень выше других девиц, у них и запросов больше, и мыслят они нереалистично, потому и хлопот приносят немерено.

Сюэ Ян облокотился на окно и жевал яблоко, краем глаза посматривая на улицу. Улыбка Цзинь Гуанъяо застыла, а прищуренные глаза не двигались.

Наверху женщины со смехом согласились. Словно вспомнив что-то из прошлого, Цзинь Гуаншань пробормотал себе под нос:

— Если бы я выкупил её и забрал в Ланьлин, ещё неизвестно, с чем она привязалась бы ко мне в следующий раз. Так что сидела бы на месте и не высовывалась. С ее данными она могла пользоваться популярностью еще пару лет, уж как-нибудь заработала бы на остаток жизни. Для чего ей понадобилось рожать ребенка, сына шлюхи? На что она вообще надеялась…

Женщина спросила:

— Глава Ордена Цзинь, о ком вы говорите? Какой сын?

Цзинь Гуаншань во хмелю пробормотал:

— Сын? А, не напоминай.

— Хорошо, не будем!

— Если вам не нравится, когда мы пишем и рисуем, Глава Ордена Цзинь, тогда мы не будем писать и рисовать. Давайте сыграем во что-нибудь другое?

Цзинь Гуанъяо тридцать минут простоял на лестнице, а Сюэ Ян те же тридцать минут смотрел в окно. Наконец, смех наверху стих.

Цзинь Гуанъяо обернулся со спокойным выражением на лице и медленно начал спускаться по ступеням. Увидев это, Сюэ Ян выкинул на улицу огрызок от яблока и вразвалку последовал за ним.

Какое-то время эти двое шли по улице бок о бок. А потом Сюэ Ян вдруг громко расхохотался.

— Ха-ха-ха-ха-ха-ха, чёрт, ха-ха-ха-ха…

Цзинь Гуанъяо остановился и холодно спросил:

— Над чем ты смеёшься?

Сюэ Ян схватился за живот от смеха.

— Тебе бы тогда зеркало, чтобы ты на своё лицо посмотрел. Эта гадкая улыбочка… Такая, мать его, фальшивая, что меня чуть не стошнило.

Цзинь Гуанъяо недовольно фыркнул.

— Да что ты знаешь, мелкий хулиган? Человек должен улыбаться, насколько бы фальшивой ни была улыбка, насколько бы тошно ему ни было.

Сюэ Ян лениво ответил:

— Сам напросился. Если бы кто-то осмелился сказать, что меня вырастила шлюха, то сначала я бы нашёл его мать, надругался бы над ней пару сотен раз, потом вытащил из дома и бросил в бордель, чтобы там уже другие пользовались вдоволь. А потом можно было бы обсудить, кого там из нас вырастила шлюха. Всё просто.

Цзинь Гуанъяо тоже усмехнулся.

— Я уж точно не могу поступить столь безрассудно.