Магистр Ян

Женщина, стыдясь, взяла хлеб:

— Спасибо тебе, Анежка.

В очаге остались одни угли, а у самого пола дотлевали лучины. Мрак сгущался, и в нем потонули углы ночлежки. Во тьме утихли голоса людей. Но если бы кто-нибудь заговорил, то сказал бы то же, о чем думали все.

Желая нарушить гнетущую тишину, Ян громко захохотал:

— Знаете ли вы, как поймать монаха? Поставьте крысоловку и положите для приманки грош. Слуга божий почует его за целую милю, припрется к ловушке, сунет в нее руку и попадется.

Кое-кто засмеялся. Озорная шутка и смех нарушили тишину. Люди постепенно оживились:

— Попы и монахи служат мамоне, а не богу! Ничего себе, хороши слуги божьи!

— Они смеются над евреями, которые плясали вокруг золотого тельца. А сами? За один золотой волосок из его хвоста они готовы убить собственного отца!

— Они загребают деньги обеими руками. Идешь в костел, берешь кошелек, точно на ярмарку. Вот почему такие, как этот негодяй монах, не стыдятся обобрать голодных детишек. Черт бы побрал этих святош! Разве у них желудки больше наших? Если бы они сели с нами за стол, то съели бы меньше нашего: мы-то вечно голодные, а они — обжираются. Не напялит на свою тушу поп и две рясы сразу. Золото словно околдовало попов.

— Так колдовать не нужно никакого ума, — лукаво сказал беззубый старик. — Хватит одного — любить деньги. Не людей, миленький, а денежки. Я уже не гожусь ни для какой работы, и у меня есть время об этом покумекать. А когда у человека появляется свободная минутка, он обязательно что-нибудь придумает. Если, к примеру, голодный бедняк украдет краюшку хлеба, его поймают, осудят и отрубят руку, а для бедняка это всё равно что смерть. Пекарь же, у которого бедняга украл краюшку хлеба, всю жизнь подмешивает в муку всякую дрянь. Этот мошенник копит деньги и строит на них целый дом. Хотя пекарь в тысячу раз больший вор, однако он гуляет на свободе. Наказали его? Нет! Почему? Потому что он богач, присяжный заседатель ратуши или его родственник. Когда-то наш король Вацлав переодевался в платье бедняка, шел на рынок и покупал хлеб. Горе было тому, кто обвешивал короля! По высочайшему распоряжению таких жуликов сажали в клетку и купали во Влтаве, а их хлеб забирали и раздавали нищим. Теперь это — сказки. Король болен или живет под стражей — как он узнает о своем народе? А ратуша? Та, братец, не поднимет руку на богача. Священники начали торговать самим господом богом. Их торговля еще более ловкая — в нее никто не посмеет вмешаться. Попы — толстосумы, никак не могут насытиться золотом. Чудесный мир, с любовью сотворенный господом богом на радость людям, испортило золото.

Старик умолк. Невеселые думы снова овладели людьми. И только в Анежке, которая дала хлеба детям Йиры, слова старика пробудили мечты о счастье. Девушка вздохнула и тихо запела:

Жизнь чудесна, друг мой милый,
С той поры, как мы полюбили.
Розы цветут, в зелени край,
Бог на земле сотворил людям рай.

Вдруг резко распахнулись двери, и в сарай ввалились шесть высоких латников с алебардами в руках. Эти верзилы целиком заслонили седьмого пришельца, оставшегося на пороге, — тщедушную фигуру маленького попика с желтым лицом.

Его злые глазки светились невыразимым коварством. Песенка оборвалась. Все повернулись в сторону дверей и, затаив дыхание, глядели на священника.

— Ну что? Забыли, как нужно приветствовать слугу божьего? — заскрежетал зубами поп. — Почему вы не креститесь?

Ни одна рука не поднялась. Дети жались к матерям.

— Дома плотник Йира? — злобно спросил священник.

Йира встал, держа в руках недоточенный топор:

— Я здесь.

— Когда ты вернешь мне должок? — прошипел священник.

— Я рассчитаюсь с тобой, как только заработаю…

— Разве ты не знаешь, что тебе следует обращаться ко мне со словами «преподобный отче»? — закричал священник. — Ты думаешь, что я еще раз приду к тебе, в твою грязную берлогу?

— Мне пришлось сначала заплатить булочнику. Я задолжал ему за хлеб, — сказал Йира.

— Ага, для тебя булочник важнее, чем твой духовный пастырь, — проворчал священник. — Ты думаешь только о еде! Хорошо! Положи сюда топор и подойди ко мне… Ну, долго я буду ждать? — заорал он, так как Йира что-то обдумывал и колебался.

Плотник положил топор на нары и подошел к священнику.

— Взять его и забрать топор! — отдал распоряжение священник.

Пятеро стражников обступили Йиру и направили на него свои алебарды, а шестой подбежал к нарам, схватил топор и подал его священнику.

В это время к священнику подошел Мартин.

— Опомнись, отец! — спокойно и твердо сказал он. — Если ты отнимешь у плотника топор, плотник наверняка станет нищим. Тогда он не только ничего не заработает для семьи, но и не прокормит себя.

— Чего суешься не в свое дело! — оборвал священник Мартина. — Пусть он скажет спасибо за то, что его не заковали в кандалы. Пошли! — приказал он и, повернувшись к дверям, скрылся в темноте вместе с латниками.

Йира стоял неподвижно, ошеломленный неожиданным набегом. Его кулаки крепко сжались от гнева.