Магистр ордена Святого Грааля

— Что ж, — сказал комтур, — достохвально, что вы обуздываете чувства разумом и не отрицаете с маху любой возможности, пока не взвесите все pro и contra. Уверен, это еще не раз поможет вам в жизни… Однако, не скрою, рад, что не нахожусь под вашим подозрением, — прибавил он. — Рад потому, что в таком случае вы, возможно, мне доверитесь и выслушаете мой совет.

— О, безусловно! — подтвердил фон Штраубе.

— В таком случае совет мой таков, — сказал граф. — Поскольку на подозрении только трое, а проживают эти трое и вовсе лишь в двух местах, то надо без промедления, сейчас же наведаться к ним, посмотреть, у себя ли они, а главное взглянуть, как они воспримут ваше внезапное появление в полном здравии.

Фон Штраубе согласился, что так оно, пожалуй, будет вполне разумно. Не тратя времени на переодевание, в несколько шутовских этих кирасах они вышли из дома Литты, тут же остановили экипаж и очень скоро были возле дома братьев Жака и Пьера.

Прислуга, единственная на весь дом, получив от Литты для большего откровения серебряный гривенник, тут же выложила, что те двое «басурман в жалезах», едва снявши свои «жалеза», тотчас куда-то отбыли и воротились назад «вот толькось».

Граф постучал в дверь их небогатых чертогов, однако никто не спешил отворять. Тогда Литта и фон Штраубе стали колотить уже в четыре руки. Но и после того прошло немало времени, пока дверь наконец отворилась и на пороге появился брат Жак в одном халате на голое тело.

При виде комтура и фон Штраубе он смутился до крайности. Ах, только ли смущение это было? Нет, пожалуй, еще и испуг.

— Граф?.. Брат Штраубе?.. — проговорил он. — Чем обязан?..

— Одним обстоятельством, — строго сказал комтур, — объяснять кое сейчас не время. По праву старшинства желаю знать, куда вы с братом Пьером отлучались только что.

— Но… Мой комтур!..

— Извольте ответить, — перебил его граф.

Из соседней комнаты, наспех одетый, вышел брат Пьер. Он-то и дал ответ, очевидно, слыша начало разговора:

— Мы с братом Жаком ходили купить вина…

— Хотели согреться, очень уж продрогли, — пояснил брат Жак, розовый от смущения. — Однако же, отец мой…

Комтур снова его перебил:

— Мало вам, что с утра были пьяны?

Братья смиренно опустили глаза.

— Но я сейчас тут не затем, — продолжал граф, — чтобы отчитывать вас за пьянство, на то еще будет время. Сейчас хочу спросить о другом: почему вы отправились сами, коли так продрогли, а не отправили в винную лавку прислугу? — И поскольку рыцари, потупя взоры, молчали, поторопил их: — Я жду немедленного ответа, нечего раздумывать над каждым словом!

— Она бы не пошла… — выдавил из себя брат Жак.

— Прислуга? — удивился комтур. — Она что, сиятельная графиня?

— Она бы не пошла, — пояснил брат Пьер, — потому что хозяин лавки все равно бы не отпустил для нас в долг.

— Ясно, — криво усмехнулся Литта. — Должно быть, уже изрядно ему задолжали. Славную, как я погляжу, ведут жизнь в Санкт-Петербурге монахи ордена! Но почему же он вам-то в долг отпустил?

— Это было не в долг, — угрюмо ответил брат Пьер. — Я отдал ему золотую цепь.

— Бог мой, орденскую цепь?! — вырвалось у контура.

— Но мы бы выкупили ее у него! — поторопился вставить брат Жак.

— Вскорости непременно бы выкупили, — подтвердил брат Пьер.

— Из каких же это интересно денег, если вы, как тут говорят, в долгах что в шелках? — желчно спросил граф.

— Но… — сказал Пьер.

— Но… — сказал Жак.

Комтур топнул ногой:

— Клещами из вас вытаскивать?!

— Но император, мы так поняли, теперь милостив к рыцарям ордена, — первым нашелся с ответом брат Пьер, — и мы полагали, что дела ордена скоро поправятся.

— Они уже поправились, — сухо сказал комтур. — Но именно дела ордена, а не пьяниц, кои числят себя его монахами. И если вы разумели, что я стану сорить деньгами, чтобы мои монахи пьянствовали без всякого стыда, то вы, Господь тому свидетель, пребываете в сильном заблуждении. Будучи казначеем ордена, говорю это вам со всею твердостью, чтобы вы не спустили в винной лавке всю одежду в уповании на то, что я стану ее выкупать. — С этими словами он повернулся к фон Штраубе: — Пойдемте из этого гнезда разврата, сын мой. Теперь, когда мы кое-что прояснили, нам с вами есть, пожалуй, о чем поговорить.

Оставив совсем поникших рыцарей, они покинули дом и уселись в ожидавший их экипаж. Литта приказал кучеру ехать на Фонтанку, где обретался отец Иероним, затем обратился к фон Штраубе:

— Ну и что вы на все это скажете, сын мой?

— По-моему, все достаточно подозрительно, — проговорил барон.

Литта чуть заметно улыбнулся.

— И что же именно? То, что братья пьяницы? Этим, я думаю, было бы трудно вас удивить. Однако вы их все-таки подозреваете. Что ж, я слушаю ваши резоны, а сам возьму на себя роль адвоката дьявола — это зачастую весьма помогает выявлению истины. Итак…

— Они вполне имели возможность, — сказал фон Штраубе, — опередить нашу карету (мы ведь ехали не-спеша), подстроить мне ловушку, на обратном пути купить вина и со всем этим обернуться до нашего к ним визита.