Магистр Войны

Роун пристально следил за рассредоточением. Это была его игра, и он не собирался облажаться. Ойстин почти приклеилась к нему, передавая быстрые доклады от командиров рот. Напряжение в воздухе было таким же тяжелым, как дым, и не было практически никаких звуков, кроме глухих ударов и быстрых обменов сообщениями от команд, делающих баррикаду. Казалось, что Призраки такие же эффективные, как и всегда. Это было маленькое чудо. Они потеряли двух комиссаров, трех, если вы считаете Бленнера, чего Роун никогда не делал. С пропавшими Колеа, Баскевилем и Домором, Дауром, отправившимся во дворец с Гаунтом, и Раглоном, все еще находящемся в лазарете, пять рот действовали под командованием своих заместителей или адъютантов: Каобером, Фейпсом, Чирией, Вивво и Макдаском соответственно. Для Тоны Крийд это был первый раз во главе Роты А. Это было похоже на множество новых лиц для Роуна, множество Призраков, которые доказали, что они хорошие солдаты, но еще не прошли через стресс тест полного полевого командования.

К нему это тоже применялось, напомнил он себе. Он командовал Призраками, по приказу или необходимости, множество раз, но это было другим. Теперь он был назначен командиром, Полковник фесов Роун. Поводья были вручены ему, и у него было болезненное чувство, что он больше никогда их не передаст.

— О чем вы думаете? — прошептал ему Ладд.

— Если бы у меня была бронетехника, я бы поехал вверх по дороге, — тихо ответил Роун. — Делаешь это с достаточной уверенностью, и у тебя есть импульс. Прорываешься, и обходишь батареи сзади.

Он бросил взгляд на Крийд, Ладда и Каобера.

— Но если бы я использовал Призраков, — сказал он. — Я бы прошел через этот район, вне главной дороги. Выдвинул бы пехоту в Милгейт. Можно провести множество людей на большое расстояние до того, как ты их заметишь.

— А если бы было и то, и другое? — спросила Крийд.

Роун улыбнулся.

— У них есть и то, и другое, капитан, — сказал он.

— Значит… снайперы и огнеметы? — спросил Каобер.

— Да. Распредели их. Прикройте все углы. Все перекрестки. Если пехота пойдет этим путем, я хочу об этом знать, и я хочу, чтобы ее заблокировали. Ойстин?

— Сэр?

— Вызови роты J и L. Скажи им подойти позади нас и добавить немного веса.

— Да, сэр.

Подбежал Вес Маггс.

— Сообщение от Макколла, сэр, — сказал он. — Гарнизон батарей и Хеликсиды знают о нашем развертывании. Урдешский командир батарей шлет свои комплименты и приглашает нас насладиться шоу.

— Что это значит?

Маггс пожал плечами.

— Батареи крепко держат дорогу. Мы, очевидно, должны ожидать демонстрации от Урдешской артиллерии в самом лучшем виде.

Роун бросил взгляд на массивные батареи, которые маячили позади них. Он мог слышать отдаленный вой подъемников боеприпасов и зарядных механизмов. Артиллерия была главным оружием наземной войны, и имела решающее значение. Но при всей своей мощи, она была громоздкой и неповоротливой. Если волна боя повернется против нее, артиллерия будет нуждаться. У нее отсутствовала способность для быстрого реагирования и встречного ответа.

А война, Роун знал это слишком хорошо, текла, как ртуть.

— Я желаю Урдешскому командиру удачи, — сказал Роун. — Да защитит его Император. Потому что, если Он не защитит, мы это сделаем.

Как будто раненые тонко прикрытым цинизмом в голосе Роуна, Тулкарские Батареи заговорили. Появился обжигающий свет, а затем громыхнула ударная волна, которая причинила боль их ушам и заставила их всех вздрогнуть. Две дюжины Медуз и Василисков выстрелили почти одновременно. Земля сотряслась, и окна задребезжали в зданиях вокруг них.

— Ой, — произнес Варл.

Батареи снова выстрелили, посылая снаряды прямо над ними. В этот раз, закрываясь поднятой рукой против яркого свечения, Роун увидел огромные конусы вспышек из дул, вырывающиеся из орудийных щелей. Он услышал более отдаленный гром, взрывы снарядов, упавших в миле или около того.

— Занять позиции! — крикнул он, и, подбежав к ближайшему зданию, выбил ногой внутрь входную дверь. Ойстин, Ладд и Маггс следовали за ним через старый упаковочный завод, вверх по лестнице и наружу на низкую крышу.

Батареи продолжали стрелять над головой. Они могли слышать почти музыкальный визг снарядов, пронзающих воздух над ними. Фуцелиновый дым опускался подобно туману на улицы, вырываясь из вентиляционных отверстий батарей. У него был тяжелый, острый запах, знакомый по сотням полей битв.

Ударный импульс артиллерийского обстрела заставлял Роуна дрожать. Он мог чувствовать каждый удар в своей диафрагме. Он продолжал держать рот открытым, чтобы предотвратить разрыв барабанных перепонок, и вытащил свои полевые очки пальцами, которые дрожали от повторяющихся выстрелов.