Магиум советикум. Магия социализма

– Буквожорка? Что за ересь?..

– Иногда в библиотеках или книжных магазинах, особенно букинистических, заводится буквожорка. Откроешь, бывает, книгу, а на иной странице – пропуски в словах, съедены все гласные, слога, а то и слова целиком. Ну вот, как сейчас изволите видеть.

– Это что же? – Фирсов захлопнул книгу так, что из переплета выпорхнуло облачко пыли. – Это что же, идеализм?

– Отнюдь. Мысль – материальна. Ну а мысль, положенная на бумагу, материальна вдвойне, а то и втройне. Вот этой материей буквожорка и питается. Да вы сами ее могли видеть, только не знали, что это она. Тварь вряд ли толще бумажного листа и многие ее принимают за закладку.

Фирсов присмотрелся к старику внимательно: издевается он, что ли?.. В старике не было контрреволюции. Была простота, та самая, что хуже воровства, и глупость от ума. Но ежели всех казнить, кто глуп, в Республике небывалая убыль населения случится. Страшней, когда человек себе на уме и контрреволюцию носит. Блажит старик. Видать, книжная пыль извилины в мозгу забила.

– Что-то я жизнь прожил, а книги с пропущенными знаками вижу впервой, – засомневался Фирсов.

– Просто вы другие книги читали. Не из библиотек и букинистических лавок. Буквожорка ведь любит легкое чтение: более всего – книги господ Чехова и Аверченко, а также журналы «Вокруг света». Достоевского же эта тварь не любит, а в телефонных справочниках так и вовсе гибнет.

Точно, сбрендил старик. Но выдумщик знатный. Подумывал Фирсов старика запереть в подвал рядом с Юрчуком, да только подвал не резиновый. А старик ведь моль книжная, помрет там.

– Вот что, уважаемый, – наконец решил Фирсов. – Искоренение глупости в наши обязанности не входит. Это к Наркомпросу. Но книги ваши подозрительны и я до выяснения их задерживаю.

Старика освободили, и более его никто не видел. Не то уехал букинист, не то отдал душу Богу, которого, как установила наука, нет. А может, просто держался подальше от недремлющей организации.

Книги же Фирсов забросил на антресоли, да как-то за делами забыл.

* * *

…Дел в том году было много. Чистили Республику от нежелательного элемента, от контрреволюции. Попы и настоятели, вредители и всяческие бывшие. Вот взяли и арестовали директора речного порта – оказалось, что служил во флоте офицером под началом Колчака, да вернулся. Арестовали безработного бывшего офицера – наговаривал на советскую власть. А с ним вычистили профессора из здешнего института за финансовую поддержку контрреволюции – он бывшему офицеру денег занял.

Но в городе хулиганщина взметнулась – ребята-ежики бродят. Они, конечно, социально близкие пролетариату, да и ОГПУ не занимается хулиганами, это дело милиции. Однако же ползет по городу липкий слушок, что колючее братство не просто так возникло, а оттого, что священников не стало, некому вразумлять молодежь. И можно было бы отмахнуться от сплетни, да в речном порту пассажирский корабль снес опору моста, а сухогруз сел на мель. Положим, прежний директор речного порта был вредителем, но отчего дела у него лучше шли, чем у партийного назначенца?..

Фирсов, конечно же, назначенца арестовал и посадил в камеру с прежним руководителем порта – пусть опытом поделятся. Благо было это еще осенью, еще до закрытия навигации. А сейчас уже весна, глядишь, у третьего директора дела-то и пойдут.

И ведь самое нехорошее, что неясно порой – не то человек вредитель, не то просто дурак.

Ворочается на кожаном диване Фирсов, пружины толкаются в ответ. Холодно в городе – в офицерском собрании было центральное отопление, но замерзла вода в трубах, лопнул котел. На заводе сварили буржуйки, вывели трубы в окно, из-за чего в иные дни дом словно был объят каким-то возгоранием. Но, польстившись на призрачное мартовское тепло, Фирсов улегся, не разжигая огонь, – всё равно буржуйка прогорает быстро.

Однако же кожаный диван собирали не для того, чтоб на нем постоянно спали, а шинелька – дурная замена одеялу.

Зазвенел аппарат на столе.

– Фирсов на проводе, – четко ответил владелец кабинета.

– My darling… – глубокий женский голос, кажется, доставал до всех закоулков души.

– Вы ошиблись нумером! – отрезал Фирсов.

Звонили еще, но Фирсов непременно сбрасывал вызов.

Опять телефонная станция пошла вразнос, понял Фирсов. И было бесполезно уже кутаться в шинель – точно так же звонки звучали и в других кабинетах. Сейчас, конечно, в здании пусто, но вряд ли станция к утру утихомирится, и будет только хуже.

Встав с дивана, Фирсов нажал на тревожную кнопку, скрытую под столешницей. Явился дежурный, делая вид, что он вовсе не спал, прежде чем его разбудил звонок в караульном помещении.

– Юрчука ко мне быстро. Что, сам не слышишь, что коммутатор шалит?..

* * *

Автоматический коммутатор для своего заводика некогда купил здешний мироед, дабы сэкономить деньги на барышне-телефонистке. Коммунисты покончили с этой несправедливостью: барышню вернули, а коммутатор установили у себя в обкоме. Не то чтоб они не любили барышень, но те, как известно, любопытны и могут подслушать чужой разговор. За автоматикой такого не наблюдалось.

Не тут-то было.