Магиум советикум. Магия социализма

– Дорогая Елена Дмитриевна, – он наклонился к ней, испытывая искушение как следует встряхнуть эту бестолковую крашеную куклу, которая, конечно же, врала и проворонила не только защитку, но и даже оборванный поводок, увидеть который много таланта не надо. Елена Дмитриевна заморгала и попятилась. – Не в вашей компетенции определять, что срочно, а что нет. Ваше дело заметить отклонение – любое – и сообщить об этом мне. Это понятно?

– Я… да… это… очень понятно… полностью…

Гнать ее надо было из комиссии поганой метлой, но кого тогда взять на замену? Огонь у нее, конечно, был слабенький, но вполне достаточный для выполнения того, что от нее требовалось. Однако эта дура его не развивала, а скорее наоборот. И вместо выполнения работы наверняка трепалась с товарками о кофточках и всякой женской чепухе. Впрочем, сейчас, после выговора и осознания своей вины, ей очень хотелось постараться и исправить, что можно, – Ким разглядел, что ее огонь стал чуть чище и ярче. «Приглядывать придется, – решил он, – пока замену не найду. И разносы устраивать для вдохновения».

– А касательно вопросов, – добавил он, чтобы закрепить урок, – их задавать должны эти курицы, ваши коллеги. Кстати, они с сегодняшнего дня этим не занимаются, будьте любезны им передать и подыскать им замену, пусть обсуждают свой гардероб в другом месте. Действуйте! Мы еще побеседуем потом. Идите! И мальчика мне из приемной позовите сюда.

– Конечно, Ким Владимирович, всё сделаю, – пролепетала проштрафившаяся сотрудница.

После того как она поняла, что для нее всё обошлось, голос у нее стал повеселее, а разгоревшийся было огонь опять потускнел.

«Да что ж это такое, – расстроился Ким, глядя ей вслед, – показательные порки им устраивать, что ли, для поддержания служебного рвения? Да ладно, рвение, это ведь их огонь, их собственная сила, их жизнь… Почему им наплевать?.. Почему это поколение такое? Мы ведь были совсем другими, а они…»

– Так, значит, Константин… Что же ты, Костя, так поздно пришел? Твои товарищи уже комсомольцы, а ты?

– Да я болел, – смущенно улыбнулся мальчик. – Написал заявление, и сразу… Почти два месяца…

– Интересно…

В самом деле, интересно. Заглушка на мальчике стояла прочно, хотя установлена была неумело, возможно, и случайно. Юный, пока не осознавший себя маг, но с изрядным потенциалом? Вот повезло так повезло… Прищурившись, Ким вглядывался в мальчика, но разглядеть толком не получалось. Распутать заглушку с ходу не вышло (ай, молодец, силен – восхитился Ким), а если ломать – потом по обломкам не разберешь, как она была поставлена.

– Ты зачем, Костя, свой поводок оборвал, а? – задушевным голосом спросил он, с улыбкой наклоняясь к мальчику. – Не бойся, ничего тебе не будет, можешь мне всё рассказать, я тебе помогу…

– Я не… Какой поводок?

То ли мальчик очень искусный актер, что вряд ли в его возрасте, то ли впрямь не понимает. А значит, всё сделал неосознанно – и тогда там такой потенциал, что самому Киму не снилось…

– Ну ладно, пойдем-ка со мной.

Ким вскочил и потянул за собой мальчика. Способ всё прояснить был единственный. Мальчик напугается, конечно, но делать нечего. Да и если всё окажется так, как предполагается, ему всё равно к этому привыкать.

Сперва Ким запер дверь кабинета. Лидочка и так никого не пустит, но правила есть правила. Потом нажал на потайную клавишу под столом. Стена справа бесшумно отъехала в сторону. «Эх, давно я сюда не заходил», – вздохнул Ким, задержавшись на пороге и с удовольствием вдыхая запах смолы, горелого дерева и сушеных трав. Факел вспыхнул сразу, огонь затрещал, подрагивая от сквозняка и бросая алые отсветы на каменные серые стены. Мальчик вырвал у Кима руку и попятился.

– Костя, – с улыбкой обратился к нему Ким, – ты в райкоме комсомола, среди своих старших товарищей. Я коммунист, Ким Владимирович Майский, первый секретарь райкома. Как ты думаешь, могут тут причинить тебе какой-нибудь вред?

– Не… не могут, – неуверенно пробормотал мальчик и поглядел на Кима вопросительно и испуганно.

– Вот и хорошо, – Ким втолкнул его в потайную комнату и быстро, пока мальчик не начал рваться обратно, задвинул каменную дверь.

* * *

До девяти лет Алёнка даже не знала, что у нее есть бабушка. Получается, родители за всё это время даже не вспоминали ее ни разу – Алёнкину бабушку и мамину маму. Вот как так можно? Алёнка сперва разозлилась на них ужасно, пока не поняла, почему они так сделали. Бабушка говорит, когда поймешь, почти всё можно простить. Получается, если ты очень умный, тогда и очень добрый – раз всё можешь простить и ни на кого не сердишься.