Магнификат

«Помоги нам, — обратилась она к Богу. — Пошли ангела — пусть он осенит нас святым крылом. Господи, спаси и сохрани нашу любовь, ведь нам предстоят трудные денечки! Предстоит разлука… Он на Консилиум Орбе, я — на Каледонии. Наши сознания способны преодолевать межзвездные расстояния, но мы все же люди. Мы телесны, и мы нуждаемся в тепле. Мы оба… В любви и тепле… »

Невольно ее мысли метнулись в будущее, и Доротея не смогла сдержать вздоха. Их ожидали редкие встречи — во время сессий, например, или еще когда. И эта ночь… Что после нее — их чувство угаснет или разгорится с новой силой?.. Господи, Твоя воля! Не допусти, чтобы мы охладели друг к другу. Нам так немного дано в жизни, мы так необычны — Джек Бестелесный и Алмазная Маска. Мы не более чем причуды природы, аномальные, так сказать, явления, но наши души в твоей власти. Не разлучай нас, Господи!

У нас не может быть детей. Да, Господь. Джек может многое, даже воплотиться в неуемное, сгорающее от любви тело, но создать себе подобных — маленьких таких младен чиков — ему не дано. Он лишен наследственных генов, нет у него ничего материального, способного породить новую жизнь…

Они долго обсуждали это с Джеком, когда летели на звездолете с Каледонии на Землю. Признался он ей, что и бессмертием не обладает. Век его отмерен тридцатью с хвостиком годами, после чего материальная структура, комбинация полей, составляющих его разум, распадется. «Нестарение», которым обладают все Ремиларды, к нему не относится. Генная инженерия тоже ничем не может помочь. Он оказался подобием межеумка, застрял на полдороге между лилмиками и людьми.

«Если он умрет, мне тоже не жить, — эта мысль явилась в сознание разом, четко и неоспоримо. — Значит, таков мой удел. Он очень любит меня, но все-таки я нуждаюсь в нем больше… »

Дверь в спальню распахнулась.

Джек переступил через порог. Был он в набедренной повязке, увешанный гирляндами цветов. Маленькие венки были нацеплены на предплечье левой руки, в правой он держал плотную цепь больших, пышных орхидей. Прежде чем она смогла произнести хотя бы одно слово, он подошел к ней и накинул цепь на шею. Поднял волосы и пропустил цветы по спине.

— Я беру тебя в жены, мой любимый Алмазик, — торжественно сказал он, — как это принято на островах с незапамятных времен.

Слезы хлынули у Доротеи из глаз — она заулыбалась, потом взяла конец гирлянды из орхидей и обвила им Джека.

— Я беру тебя в мужья, дорогой Джек. Отныне и навсегда!..

Он протянул руку, и дверь, повинуясь мысленному приказанию хозяина, открылась. Джек взял Доротею на руки и вынес на свежий воздух, спустился во внутренний дворик, границей которого служили подстриженные заросли кустарника, усыпанные цветами. Вокруг разлилось благоухание. Крупные неподвижные звезды смотрели на них…

— Ты похитила мое сердце, невеста моя, сестра моя. Пронзил мне душу взгляд твой… Моя сестра, супруга моя, ты — град закрытый, фонтан, журчащий в ночи. Откройся мне, овей лицо своим дыханьем, стань водой животворящей для моих усталых дум.

В ответ она прошептала:

— Пробудись, ветер севера. Приди ко мне, южный ветер. Развейте аромат моего тела — пусть возлюбленный вкусит его. Пусть отведает запретный плод…

Потом они шли молча. Джек вел ее к океану — туда, где глухо урчал прибой. Звезд на небе было так много, что они казались серебристыми листьями исполинского дерева, при нявшего их под свою крону. Трава сгибалась под босыми ногами — она была так мягка, что не стебельками встречала голые ступни, а мягким живым ковром. Цветы при виде этой пары распускались в ночи — то ли силой мысли мужчины, то ли радуясь любви… Налетел ветерок, шевельнул заросли, тронул кроны деревьев, и оттуда не спеша, с томительной величаво стью начали падать листья и бутоны. Волны, подгоняемые невидимой луной, убыстряли свой приливный бег, бились о камни. Раскатами салюта был этот грохот.

Вот ноги его оторвались от земли — все выше поднимались они над сразу потускневшей землей. Зато вдали зарницами осветился океан. Оттуда пахло морем, влагой, чужими землями, штилями и ураганами. Там было хорошо, привольно душе — в ту сторону они и стремились. Вот под ногами закипела вода, бьющая в коралловый риф, нагромождением камней выступающий над водой. Местами его уже успели оседлать пальмы. Ветер донес какие-то незнакомые запахи. Скоро внизу острием, покалывающим океан, обозначился мыс. Джунгли здесь казались непроходимыми, однако вот из темной зелени выплыл холм, вершина его оголена, и там, на пологом куполе холма, стоит хижина.

Джек и Доротея стали опускаться, ступни их коснулись теплой, влажной и чуть скользкой земли. Заросли раза в два повыше Джека окружали этот тесный уголок. Большие, с дурманящим запахом, белые цветы украшали эту живую стену.

Доротея безмолвно спросила мужа, и тот ответил:

Это кактусы вида эхиноцереус. Они цветут только ночью, один раз в году.

У них есть колючки, сказала она.

Это чтобы охранять нас…

По-прежнему держа невесту на руках, он направился к хижине.