Магнит

В ход пошли карманные фонарики, выделявшие избранные места подвала. Избранное - не значит лучшее. Иначе не попадались бы на глаза, потревоженные расплывчатым светом, предметы отвратительного вида, а именно испоганенная неведомым усердным хулиганом огромная репродукция Саврасова "Грачи прилетели"; одинокая крышка рояля, пробитая чем-то, что было размером с человеческую голову; внушительной величины глобус с глубоким кратером на месте Северного полюса... Куда только смотрела противопожарная инспекция? Наверно, у нее не было хотя бы одного плохенького карманного фонарика, чтобы высветить все это безобразие.

Первым шел Шуйский. Прижавшись спиной к стенке, продвигался он медленно, боясь обрушить всю груду парт и остаться здесь навсегда. Слегка игривое настроение, в котором он пребывал несмотря на серьезность задуманного дела, незаметно сменилось неосознанной тревогой.

Что-то похожее почувствовал и Оскар Александрович. Ему, человеку в общем-то не слишком впечатлительному и уж во всяком случае - без поэтических фантазий, - показалось, что он находится в каком-то средневековом подземелье, в котором вот-вот начнут твориться необъяснимо ужасные вещи. У Бурга даже дыхание пере хватило. А тут еще, пытаясь переложить фонарик из руки в руку, Оскар Александрович выронил его на каменный пол, и стало в два раза темнее.

- Что случилось? - почему-то прошептал Шуйский.

- Да вот... уронил... Сейчас подниму...

- Осторожнее, лучше не нагибайтесь. Вы все тут опрокинете.

Из-за больной поясницы он сам не нагибался и других этого удовольствия лишал.

И немедленно раздался какой-то зловещий скрип, после которого у Бурга отпало всякое желание не то что нагибаться, но и вообще двигаться. Он даже закрыл глаза, в попытке уйти внутрь себя, подальше от этих скрипов.

- Что это было? - немного придя в себя, спросил Оскар Александрович.

- Может быть сквозняк дверь открыл? - неуверенно ответил Шуйский.

- Какую дверь?

- Откуда я знаю.

Правильнее было бы повернуть обратно, но как-то неудобно было друг перед другом. Все-таки не клад искали, а человека. И при первом скрипе готовы бежать прочь как младшие школьники.

Шуйский художественно изобразил на своем лице бодрую улыбку, но цели своей не достиг - Оскар Александрович ее не увидел. Тогда столяр произнес как можно тверже:

- Пойдемте быстрее, а то я, кажется, программу не на ту неделю посмотрел. Сегодня же "Спартак" играет... Вроде бы...

Но нет, не чувствовалось в его голосе нужной твердости.

Пройдя опасный участок, они оказались на перепутье. Коридор раздваивался. Выбирать приходилось между западом и востоком. Над ними, судя по всему, располагался кабинет математики. Значит тот коридор, что вел налево, проходил под кабинетами географии, химии и учительской, и, если раньше не заканчивался, то еще и под спортзалом. Как раз по направлению к кладбищу, до которого, правда, было километра три.

Шуйского мучительно влекло именно в этом направлении. А Оскара Александровича уже никуда не влекло / чтобы добраться до дома, надо было вновь протискиваться между парт и в любую секунду ожидать нового зловещего скрипа/.

Сквозняк усиливался. Темнота сгущалась, хотя, казалось бы, некуда было больше. Свет карманного фонарика стал выхватывать у темноты какие-то жалкие крупицы действительности, вроде искореженной ржавой вешалки или помятого ведра... Но и они выглядели здесь значительно. Казалось, они специально были расположены таким образом, чтобы вызывать отвращение. Наступить на такое ведро было все равно что босиком наступить на ужа. Не то чтобы опасно, а просто противно.

И тут произошло то, чего ни Шуйский, ни Бург никак не ожидали...

Спинка у табуретки есть. Только она

очень далеко.

из корзины(9)

Оля Баритончик видеть не могла, как мучается ее Лев от того что брата до сих пор не нашли. Пыталась отвлечь, и все неудачно, кроме раздражения в друге ничего не вызывая. Ее неуместные шуточки резали слух. Слова утешения проходили мимо, как будто они находились на чужой волне. И от этого ей самой хотелось плакать во весь голос. И она плакала, вынуждая Льва суетиться в поисках стакана воды. Стакан находился, Оля немного успокаивалась. Лев садился в кресло и мрачно перелистывал какую-то толстую книгу, слегка похожую на телефонный справочник. Оля садилась у ног и растерянно смотрела на Льва, на книгу, на потолок... Так было до тех пор, пока не зазвонил телефон.

Лев поднял трубку и вступил в разговор, от которого Оле стало совсем грустно.

- Ты же знаешь - что у меня произошло, - сказал Лев Мохов своему однокурснику Прохорову и, нетерпеливо выслушав ответ, продолжил: - Нет, никак не могу. Играйте без меня. Капитанский конкурс я сочинил, пускай кто-нибудь выйдет и прочтет. Хотя бы ты... Что значит - "нужен не только текст, но и весь я"? Вот выйди и изобрази всего меня.

Вечером должен был проходить полуфинал первенства города, где выступала и его команда технического института. Шансы пробиться в финал были велики, но шутить сейчас казалось делом немыслимым.