Магнитная буря

ЗДЕСЬ ВПЕРВЫЕ НАМ довелось увидеть лунную пальму, отличающуюся от знакомой нам по земным тропическим широтам лишь необычностью формы своих крупных ярко-малиновых цветов, вместо привычных нам соцветий, выросших из единого материнского образования, при том что нам не удалось увидеть ничего похожего на плод, последнее обстоятельство, как мы предположили, имеет своей причиной огромные (теоретически предсказуемые) перепады, присущие лунному климату. Впрочем, на одном своеобразного вида дынном дереве мы увидели огромное количество плодов, от едва завязавшихся, до полностью созревших. Зелень в этих лесах отличается густым оттенком зеленого, при том что время от времени на глаза попадались небольшие включения разнообразных цветов, характерных для наших лесов во все времена года. Лихорадочный осенний румянец соседствовал здесь с зеленой дымкой едва пробудившейся весны, а веселый летний наряд в некоторых случаях со всех сторон окружал островки леса, лишенного листьев, как будто бы жестокостью зимних морозов. Казалось, что все четыре времени года подали друг другу руки в вечном кружении хоровода. Что касается животного мира, нам довелось заметить лишь элегантных полосатых четвероногих, порядка трех футов роста, напоминавших собой миниатюрных зебр; всегда пасшихся небольшими стадами на зеленых горных склонах, а также два или три вида длиннохвостых птиц, напоминавших по виду золотых и голубых фазанов. На речных берегах, однако же, нам попадались невероятно многочисленные одностворчатые моллюски, среди которых попадались гигантских размеров плоские особи, причем все трое моих коллег согласно определили их как разновидность аммонитов, я же, признаться, также был готов оставить свой скептицизм, ранее заставлявший видеть в них всего лишь галечные окатыши. Горные пики, возвышавшиеся по берегу, были до самой глубины своей изъедены приливом, покрыты пещерами, причем желтые кристаллические сталактиты, величиной своей превосходящие мужское бедро, торчали со всех сторон. В самом деле, казалось, что весь этот остров сначала и до конца представляет из себя кристаллическую структуру, любой пляж, попадавший в наше поле зрения, был буквально усыпан огромным количеством битых кристаллов, кристаллическим же блеском отсвечивали трещины в толще выдававшихся в море мысов. Остров этот напоминал собой продукт восточной фантазии более, чем оригинальный природный каприз, открывшийся нашему зрению благодаря всей мощи достижений в области оптической науки. Бросающееся в глаза несходство этого острова с остальными, нами же увиденными в тех же водах, и его близость к материку заставили предположить, что когда-то он был частью последнего, особый вес этому предположению придавало то, что в месяцевидной бухте располагался островок, начинавший собой цепь подобных же, тянувшуюся к материковой земле. Первый из них полностью состоял из кварцевой породы, размер его составлял около трех миль в окружности, во всей своем нагом величии вздымаясь из синей глубины, неприступное побережье не прерывалось ни единой бухтой, ни единым прибежищем для морехода. Однако же поверхность его отливала на солнце сапфировым блеском, в чем первому острову подражали меньшие собратья, среди которых он отличался королевским величием. Наша теория в скором времени подтвердилась, ибо все видимое нам побережье материка вздымалось стеной и ощетинивалось пиками, сложенными из тех же недосягаемых для нас природных драгоценностей; повернув сколь было возможно телескоп так, чтобы в поле зрения оказалась площадь, постепенно исчезающая на ночной стороне планеты, мы, насколько хватало глаз, все же видели бесконечные сияющие массы того же камня, тянувшиеся на сотни миль и исч езающие вдали. Точнее говоря, мы затруднились бы ответить, насколько тянулась вглубь эта захватывающая дыхание колдовская земля, ибо круговое вращение планеты уже прятало от наших глаз часть этих горных вершин, мы же зрительно все более отдалялись от ее западной границы.

На краю «луннного диска» и утесы чистого золота

МЫ ЖЕ БЫЛИ настолько поражены открывшимся зрелищем, что, не теряя больше времени, направили телескоп на следующий по плану объект для наблюдения – Лангренус, или № 26, находящийся буквально по соседству с линией долготной либрации, с которым д-р Гершель по определенным соображениям связывал возможность особенно поразительных открытий.