Магнитные поля

– Увы! Один друг семьи подарил мне медузу и, для того чтобы это уважаемое животное не знало голода, зелёный ликёр, содержащий медную воду. Беспозвоночное угасло в мгновение ока, а когда через два дня после её смерти мы почистили бокал, то, к великой радости, обнаружили ракушку розовато-лилового цвета, называемую халцедоном.

– Это мы уже видели. Мне самому есть что рассказать об украшении, образовавшемся после визита Президента Республики. Из связки ключей, которую он положил под стакан, появился на свет официальный маятник, отмеривающий часы реставраций.

– В тот день мы видели тучных женщин, чьи шляпы с перьями дарили нам радость. Приглашённые бросали в окно пироги, а цель праздника все попросту позабыли.

– Я не так дальновиден, как вы. Смеяться и забавляться – вот идеал людей нашего века, не так ли? Женщины хотят плюшевые туфли и кимоно из бледного сатина. Этот прелестный способ взбалтывать перед употреблением сентиментальные флаконы хорошо известен.

– Лучшие воспоминания – всегда самые краткие, и если вы мне верите, полюбуйтесь наляпанными бесчинствами этих маляров. Новобрачная убегает в неизвестном направлении, а у нас кончились спички.

– Как вы сказали, флердоранжу у нас не место. Знаете, какая вас ожидает судьба? В королевстве Монако я встретил очень грустных простушек. Вы случайно в них не влюблены?

– Этот пункт необходимо осветить, однако его прекрасный свет наводит на нас тоску. Надо переделать всё. Я выхожу на проспект; в общественном саду появляется лошадь, закусив удила; вечер потерян безвозвратно».

«Рассказы о бандитах, которые вы, к нашей величайшей радости, собрали, нас больше не интересуют. Песенка телеграфа – я только что услыхал её на почте – очаровывает самых тёмных граждан. Запачканным бюваром я промокаю свою ежедневную жизнь и читаю признания корреспондентов.

– Формула женской стыдливости отличается особой сложностью. Как-то раз я повстречал девушку, которая носила в своём сердце x2 + 2 ax. Ей это потрясающе шло.

– Это говорит мне о многом. Животные из Ботанического сада часами мусолят свой чёрный хлеб. Я проявил слабость и пошёл их послушать. На набережной я чуть было не заплакал, когда здоровался с баржей. Её труба была красного цвета.

– Высохли реки на земле и на небесах. Партию выиграли потерпевшие крушение, и вы остались рядом с окаменелой трубой, что неспособна приручить ни одной искры, вырывающейся из кузницы!

– Дым, что разбрасывает небо, медленно спускается зимой к четырём часам вечера: это ночь. А на фонари садятся искры деревенских кузниц.

– Я нередко оказывался жертвой ночных нападений. Страшась плена, я становился бледным, точно полотно, и лепетал о маленьких звёздочках: налётчикам ничего не оставалось, как довольствоваться этой невнятицей. Но для тех, кто проводил всю зиму в беспрерывных экспедициях, дни были не так коротки, как вы утверждаете.

– В это время года большие проспекты грустят. Мы уже изрядно промёрзли, когда нас внезапно приковал свет одной ювелирной лавки.

– С раннего утра мы готовы к этой тяжёлой, бездеятельной жизни, и теперь ни женщины, ни драгоценности не смогут усыпить нас.

– Я бы хотел познакомиться с молодым человеком, что следует за нами. Он сознательно шагал по нашей тени, и нам безумно хотелось куда-нибудь убежать. Предчувствуя сильный порыв ветра, мы зашли в переулок и смотрели на небо через пыльный витраж. Нас подстерегал, посмеиваясь, тот же самый персонаж.

– Его сердили наши самые ничтожные слабости. Однажды, когда я попросил у него огонька, он очутился, опередив меня, в лавке чистильщика паркета, который вёл себя как король. Немного погодя он купил револьвер. Он непременно хотел испробовать его на молоденьких девицах с антресолей.

– День был прекрасен, ибо тоска, под руку с которой мы спускались по бульвару Сен-Мишель, отпустила нас. Мы считали машины, и когда одна из них остановилась, тот же самый молодой человек преподнёс нам свою улыбку.

– Вот так сюрприз, скажите на милость, обнаружить его портрет в газетах! В конце концов он уехал в неизвестном направлении. Весь центр города был занят грузовыми машинами. Это мёртвые листья площади.

– Мы незаметно приближались к храмам. Один нищий протянул нам деревянную плошку и стал вопить, когда мы бросили туда сигарету. Кроме него, на тротуаре ни души. Когда мы устали, я стал напевать фальцетом романсы, регулярно ругаемые в газетах. Элегантные дамы увлекали нас в лес.

– Оставим свои души, они бедны и испорчены, ибо кто-то их грубо взломал. Теперь на колыбелях нет полога, их оголившийся скелет – кошмарный знак будущего».

«Мне рассказывали о шикарном ресторане, где подносят самые разные блюда. Там были тарелки с музыкальным дном, графины с двумя клювами, рюмки на звериных лапах и величественная входная дверь.

– Самые величественные – это те двери, за которыми говорят: «Именем закона, открывайте!»