Магнолии, девушка, солнце…

– Я пока не знаю, – честно ответила она. Так она отвечала Жэ Жэ каждый раз, и каждый раз тот печально вздыхал, а после они продолжали разговор уже на какие-нибудь посторонние темы. Но в этот раз Женя Журкин неожиданно взорвался:

– Елки зеленые, а когда ты будешь знать?!

– Женя, не надо на меня давить! – тоже разозлилась она.

– Надо! – закричал тот. – Ты, Маруська, дурочка! Ну кому ты еще нужна, кроме меня, а? Ты своего счастья не понимаешь! Вот что – я тебе больше не буду звонить… Сама позвони, если что надумаешь!

Маруся услышала короткие гудки.

Она с раздражением бросила трубку на рычаг. В ту же секунду телефон зазвонил снова.

– Алло! Журкин, нет! Ты хотел определенности? Ну так вот – нет! И пусть я хоть сто раз дурочка, но…

– Минутку, – с удивлением прервал ее знакомый голос. – Ты с кем сейчас говоришь?

– Лёня? Прости… – она засмеялась невесело. – Я думала, это снова Журкин, мой бывший муж.

Урманов помолчал некоторое время. Потом спросил каким-то странным голосом:

– А чего он хотел?

– Так, неважно… К сожалению, я только сейчас поняла—в одну реку нельзя войти дважды, – туманно ответила она.

Урманов снова помолчал.

– Послушай, сегодня отвратительная погода… – нерешительно начал он.

В самом деле, с утра лил дождь – после короткого «бабьего лета» осень снова вступила в свои права.

– Ты хотел сказать, что не приедешь сегодня?

– Нет. Я хотел пригласить вас с Егором к себе.

Сердце у Маруси забилось. Это было что-то новенькое! Урманов никогда не звал их в гости, обычно он или заезжал к ней домой, или они втроем, вместе с Егором, отправлялись вместе в ближайший парк.

– К себе? – переспросила она.

– Ну да… Ты же так и не видела, как я живу.

– А… – она вспомнила о той черноволосой красотке, с которой как-то встретила Урманова. – А разве это будет удобно?

– Вполне, – сухо ответил тот. – Я живу один, к твоему сведению.

– Хорошо, я согласна, – также сухо ответила Маруся.

– Тогда собирайтесь, я сейчас за вами заеду.

То ли свидание, то ли приглашение на казнь… «Если я прямо спрошу его, имеет ли он какое-то отношение к Сениной смерти, а он ответит – „да“?! Что мне тогда делать?» – дрожа, подумала она. Столько времени она носила в себе эту тайну, этот кошмар, этот неразрешимый вопрос, что он потихоньку уже начал сводить ее с ума.

– Егорка, миленький, иди ко мне… – позвала она сына, стараясь ничем не выдать своего волнения. – Надо одеваться, скоро твой папа приедет.

– Па? Па, па, па, па, па… – оживленно зачирикал Егор. Он уже знал три слова – «па», «ма» и «на» (в значении «дай!»), а также подражал голосам некоторых животных. По сравнению с большинством своих ровесников он выглядел настоящим вундеркиндом…

– Да, папа, – кивнула Маруся и принялась натягивать на Егора комбинезон.

…Дождь лил сплошной стеной.

Урманов быстро посадил Егора в специальное детское кресло, пристегнул его; Маруся, держа над головой зонт, обежала машину с другой стороны…

– Ну и погодка, да? – весело крикнул Урманов, садясь за руль.

Маруся ничего не ответила.

Через полчаса они уже были у знакомого дома. «В третий раз я здесь… – мрачно подумала она. – И что же произойдет сегодня?..»

Подхватив Егора под мышку, Урманов добежал до подъезда, оглянулся – по его лицу текли капли дождя, он улыбался счастливо и оживленно.

Он совсем не был похож на злодея.

– Маруся, скорей, а то промокнешь!..

Они поднялись в лифте на восьмой этаж, потом Урманов распахнул перед Егором и Марусей входную дверь и произнес торжественно:

– Прошу!

Его квартира показалась Марусе слишком большой, слишком образцовой – в самом деле, она здорово напоминала картинку из какого-то модного журнала, целиком посвященного интерьерам. Кристина, заглянувшая сюда однажды, с восторгом описывала жилье Урманова… Но Марусе отчего-то стало не по себе, когда она увидела изящную встроенную мебель, лаконичное сочетание красок и светильников, уютно-холостяцкий кабинет с полированным столом, минимализм и футуристический дизайн кухни – с роскошным букетом роз на столе, сибаритскую спальню, светлый, наполненный воздухом зимний сад, в котором висели в кашпо вьющиеся растения…

Ей стало не по себе потому, что квартира, казалось, полностью отражала внутренний мир Урманова – эгоистичного мужчины, способного любить только себя.

Она бежала по комнатам вслед за Егором, испытывая странную смесь чувств – восхищения, зависти и тоски. Она была в этом доме чужой.

– Егор, не трогай… Егор, положи на место! – командовала она. Потом обернулась к Урманову. – Лёня, ты совершенно напрасно пригласил нас сюда – посмотри, Егор сейчас перевернет у тебя все вверх дном!

– Ну и пусть, – пожал плечами Урманов. – Похоже, ему здесь нравится…

Егор увидел фигурку пластмассового забавного пингвина, вероятно, привезенного Урмановым откуда-то в виде сувенира (слишком изящная вещь, чтобы быть детской игрушкой), и издал восхищенный вопль. Несколько мгновений благоговейно разглядывал пингвина, а потом сунул его голову к себе в рот, намереваясь откусить.

– Егор! – Маруся едва успела спасти сувенир. – Егор, здесь ничего нельзя грызть!