Магнолия

Возникшие в проеме вслед за головой совершенно черные руки вообще полностью парализовали бедного парня. Если до их появления он еще силился вспомнить, где на его столе располагается кнопка тревоги, то после их появления он оставил эти попытки и только следил, выпучив глаза, за легкими покачиваниями голых черных кистей.

Впрочем, и это продолжалось недолго. Он вдруг нежно, как бы даже с сожалением выдохнул:

- Ах! - и голова его упала на стол, звонко стукнувшись лбом.

Магнолия перепугалась окончательно. Быстро выбежала по ступенькам, в два прыжка пересекла коридор и склонилась над стриженым затылком.

Все было нормально - военный спал, тихонько посапывая. Звездочки на его погонах мирно ходили взад-вперед, в такт ровному дыханию.

- Живой! - облегченно прошептала Магнолия.

Но успокаиваться рано.

- Стой, стрелять буду! - раздался уставной крик из глубины коридора, слева - от двери в совещательную комнату.

Магнолия быстро выпрямилась и увидела наведенный на нее автомат. Вот некстати!

- Не беспокойтесь! Не надо беспокоиться! - как можно убедительнее попросила она солдатика и вежливо помахала ему рукой, подтверждая безвредность своих намерений.

Эффект превзошел все ожидания. Постовой успокоился совершенно, закрыл глаза, голова упала на грудь, колени расслабленно подогнулись и - спиной по стене - он съехал вниз, свернувшись калачиком прямо под дверью, которую охранял. Только автомат звякнул об пол.

Магнолия подошла, проверила - он спал. Как и тот, первый, что остался за своим столом.

Магнолия в раздумье оглядела свои руки. Зрелище, конечно, не очень... Черные, будто в саже замазуренные, но, по-видимому, дело было все-таки в них. Уже двое, стоило ей поднять руки (или даже руку - во второй раз, кажется, хватило и одной) и сделать этими руками какие-то незначительные движения мгновенно погружались в сон.

Магнолия осторожно потолкала солдатика закопченым пальчиком в лоб.

- Ну, чего ты, - сказал он, не просыпаясь, - уйди... - и добавил такое слово, что Магнолия смущенно отдернула руку.

Наверно, это и называется: здоровый крепкий сон.

А хорошие руки, - хоть и почернели. Нет, определенно, это надо использовать.

От свободы ее отделяла теперь только наружная дверь штабного барака. Магнолия сделала так: подойдя, чуть-чуть приоткрыла дверь, высунула с щель ладошку и слегка помахала. Для верности еще и пальчиками пошевелила.

Когда она после этого выглянула, все было кончено: часовой сидел у порожка, уткнувшись носом в колени и опираясь на свое оружие, как на посох. Магнолия подобрала с дорожки свалившуюся пилотку, пристроила ему на затылок чтоб солнышко не напекло.

День был в разгаре. Со стороны плаца слышалось звонкое топанье многих ног, обутых в сапоги, зычное покрикивание кого-то - обутого, наверно, в ботинки. Порывами налетал горячий, пыльный ветер - у Магнолии тотчас заскрипели на зубах песчинки. Шелестела зелень деревьев, рядком выстроившихся у стены следующего барака. Вид, открывшийся от штабного крыльца был Магнолии знаком. Она его хорошо рассмотрела еще тогда, когда могла смотреть сквозь чужие головы и сквозь чужие глаза. Потом, правда, она посмотрела и сквозь собственную ладонь - при воспоминании об этом Магнолию пробрала дрожь. Хорошо, что все так кончилось. Руки, правда, вот почернели - зато теперь этими руками она всех усыпляет в один момент. Ручки-то - ого! - золотые, хоть и черные!

Хороший все-таки денек - на голубом небесном куполе ни облачка. И жить здорово - потому что интересно. Лишь бы с руками не закончилось очень быстро успеть бы добежать домой.

И она вприпрыжку рванула к белой, как простыня, вывешенная для просушки, стене сарая.

Глава VI ОБЪЯСНЕНИЕ

1

Она осторожно нащупала левой ногой что-то более-менее твердое в этой пахоте и ступила на бывшую нейтральную полосу. И сразу провалилась по щиколотку. Сухая земля насыпалась в сандалии. Тут же. Все бесполезно. Просто надо быстро-быстро перебежать полосу, а на той стороне уж все сразу вытряхнуть, что набьется.

Магнолия поскакала через распаханные борозды, изо всех сил стремясь поскорее достичь противоположного берега. Комья земли то разламывались под подошвами, как песчаные, то оказывались неожиданно твердыми - и ноги соскальзывали с них, подламываясь. Раз она даже чуть не забурилась носом, но вовремя выставила руки и упала на них.

На той стороне, на полоске твердой, травянистой земли, она сделала небольшую передышку. Присела, расстегнула сандалии, высыпала из них крошки нейтральной полосы.

Подумать только! Вчера еще она и пальчиком не прикоснулась бы к этой нейтральной полосе - так твердо знала, что этого нельзя. Нельзя! - об этом не уставал повторять и Юрок, и Доктор просил не подходить к ней близко... А сейчас уже все по-другому. Пахота осталась, но она ничего не означает. Около нее нет никаких часовых, никто ничего не охраняет. Да и охранять-то нечего Магнолия не узнавала сада.