Магнолия. 12 дней

Институт гудел и пестрел хаотично снующим разнообразием фигур, причесок, сапожек, свитеров, сумочек, портфелей – уж где-где, а здесь не могло и не было никакой подчиняющейся логике структуры. Взгляд привычно отделял знакомые лица от незнакомых, женские от мужских, симпатичные от не очень, юную поросль суетливо сбивающихся в кучки первокурсников от самоуверенной, неспешной солидности «стариков» и «дедов» институтской пятилетней службы (к коим принадлежал и я).

Катя, секретарша деканата, была не только моей ровесницей, но и бывшей однокурсницей, после второго курса променявшей сомнительное образование на весьма конкретную секретарскую карьеру. Где, как оказалось, вполне преуспела.

– Катерина Петровна, – обратился я к ней официально, как всегда и обращался. – Звонили, беспокоились? С чего бы это? Как судьба бедного студента могла заинтересовать всемогущего служителя деканата? Можно даже сказать, жрицы храма науки, которая. – Я бы еще продолжал, но она меня оборвала:

– Хорош, Толь, болтать-то. – В приемной толпились люди, пара преподавателей, студенты, и Катерина Петровна была суха, педантична и не поощряла ни голосом, ни взглядом моей дурачливой фамильярности. – Чего с тобой случилось, ты чего на занятия не являешься?

Я глазами указал на подвешенную руку.

– Сломал, что ли? – осведомилась она, но как-то формально, без заботы, без сопереживания в голосе. Я кивнул, подтверждая догадку – Как это ты умудрился, ты ж не пьешь вроде. Вернее, раньше не пил.

– Как не пил, так и не пью, – согласился я. – На лыжах, с горки, видишь ли, – я приподнял брови, – неудачно спланировал.

– А… – смягчилась Катерина Петровна. – Осторожней надо, а то глядишь, в следующий раз и голову поломаешь.

– Спасибо за заботу, – кивнул я благодарно и вернулся к главной теме: – Так в чем дело, зачем звонили, Катерина Петровна? Если скажете, что соскучились, то не поверю.

– За тобой как же, заскучаешь. – Теперь ее голос наполнился иронией, но меня она не пробрала, скорее наоборот, развеселила. – Если за такими, как ты, скучать, так и помрешь в результате от скуки.

– Не надо переходить на личности, Катерина Петровна. Вы теперь человек официальный, при исполнении находитесь, вот и исполняйте. А на личности каждый может. К тому же между нами ничего плохого, кроме хорошего, никогда не происходило. А еще обобщать не надо. «С такими, как вы», – передразнил я ее. – На таких, как мы, мир держится, нас Атлантами иногда называют.

– Как был дураком, так и остался, – будничным, деловым голосом заметила бывшая моя соученица, с которой, чего скрывать, когда-то в ветреной первокурсной молодости мы пару раз сходили в кинотеатр, где приникали друг к другу в темном, прорезанном лишь кинематографическим лучом зале.

– Ладно, тебя тут спрашивали. – Она подняла на меня большие, чуть навыкате, чуть, как у лягушки, оттого и привлекательные глаза. Черная, строгая, застегнутая под самое горло кофточка оттеняла со вкусом накрашенное, крупным таким, абстракционистским мазком лицо. Настолько оттеняла, что я в который раз пожалел, что тогда, на первом курсе, не приложил достаточно усилий и не преодолел последних воздвигнутых преград. Видать, она была права, называя меня дураком.

– И кто же спрашивал?

– С кафедры научного коммунизма, лысоватый такой. как его. – Она прищурилась, вспоминая, отчего лягушечья порода проступила на лице еще сильнее. – Ну этот, ну знаешь. – И тут она вспомнила. – Аксенов Игорь Сергеевич.

– И чего ему надо? – не понял я.

– Заходил пару раз, спрашивал, где ты, что с тобой? Сказал, чтобы ты зашел, когда появишься.

– Куда зашел?

– К нему в кабинет. – Она удивилась моей бестолковости.

– На фига?

– Понятия не имею. – Екатерина пожала плечами, кофточка и все, что она обтягивала, приподнялось вслед за ними. – У тебя справка-то из поликлиники есть? – Вот теперь, после иронии, затем сухости, в ее голосе проскользнула забота.

– Конечно, есть. Без справки мы кто? Никто и ничто, сама ведь понимаешь. Так говоришь, не знаешь, что ему от меня надо?

Она покачала головой.

– Может, что-нибудь по комсомольской линии. Он же в парткоме один из главных, зам. по идеологии, что ли.

– Ладно, если партия скажет: «Надо», комсомол ответит: «Есть!» – бодро процитировал я известный всем лозунг.

Где он сидит?

– Сейчас посмотрю. – Она порылась в какой-то амбарной книге, провела по строчке пальчиком. – В триста шестой, на третьем этаже, у него там собственный кабинет.

– Ну, хорошо, давай, Катюш, здравствуй, как можешь, во славу деканата, – кивнул я ей на прощание.

– Как там наши? – наконец сбросила она с себя официальность. Но было уже поздно, я уже был у двери. Все же приостановился, обернулся:

– Да я их сто лет не видел. Я же раненый, поврежденный. Ты их небось чаще меня здесь встречаешь.