Магнолия

Магнолия беспомощно оглянулась на пастухов. И с облегчением увидела, что их все-таки не бросят. Седоусый хозяин уже приближался с бинтом и какими-то пузырьками в руках, при этом он говорил что-то на своем языке старшему сыну. А у того уже оба сапога были натянуты как следует, и он уже бежал к двери.

Магнолия была твердой рукой отстранена от Атанаса со словами:

– Ты посиди, девушка, отдохни.

Седоусый, блестя бритым затылком, принялся за рану. В руке у него мелькнул нож, затрещала разрезаемая брючина – глаза Магнолии застлали слезы, она отвернулась.

А старший сын уже принес со двора чайник и алюминиевый таз, присел рядом с отцом, что-то негромко сказал ему.

И, прежде чем он открыл рот, Магнолия услышала его гортанную фразу, произнесенную внятно и без всякой интонации. Это могло означать только одно: она опять начала слышать мысли, которые человек собирался высказать.

Седоусый, не оборачиваясь, ответил сыну – и опять его ответ был лишь эхом фразы, уже прозвучавшей в голове у Магнолии за мгновение до этого. Магнолия непроизвольно сделала шаг вперед, хватаясь обеими руками за толстую кривоватую деревянную стойку, поддерживающую неровный потолок. Ей стало очень страшно: поплыла! Опять начался неуправляемый дрейф по чужим измерениям.

А как раз бояться-то и нельзя! Сильные эмоции ослабляют тормоза, заложенные в ее организме, приводят в действие неведомые рычаги и поршни, включают зажигание, заводят мотор – и машина, то ли хозяином, то ли узником которой она является, еще быстрее набирает ход. Скорость растет, а ведь руля в себе Магнолия так и не нашла! И что впереди – не видно! Самое нужное сейчас – успокоиться. Замереть. Стать холодно-бесчувственной, чтоб мотор сам собой заглох. Или по крайней мере снизил обороты до привычной черепашьей скорости. Но как, как это сделать – как успокоиться, когда здесь, в земных измерениях творятся такие дела?!

– Мага! Милая! – раздался рыдающе-напряженный вскрик за спиной. – И ты, Атанас, здесь! Дорогие мои, хоть кто-то!

Это в сакле появилась Нинель. Растрепанная, оборванная, в какой-то копоти. Она бросилась к Магнолии, судорожно, жадно обняла, как бы проверяя на материальность. Оттолкнула, метнулась к покряхтывающему и закатывающему глаза от боли Атанасу. Тот, хоть и был целиком поглощен происходящим в нижней части его тела – в подколенной области, успел-таки вовремя среагировать – загородился от нее локтем.

Седоусый, мельком глянув на возникшую суету, как ни в чем не бывало продолжал обрабатывать развороченную пулей, сочащуюся кровью Атанасову голень, будто к нему каждый день являлось в саклю по десятку рыдающих суперов.

Старший сын, с чайником наготове, предупреждающе воскликнул:

– Стой, девушка! Осторожней! – воскликнул так поспешно, что его мысленное обращение к Нинель почти наложилось на звуковое.

Нинель, впрочем, мысленного обращения все равно не услышала. Магнолия давно выяснила, что все знакомые супера могут мысленно общаться только между собой, да и то лишь в благоприятную телепатическую погоду. А благоприятная телепатическая погода бывала редко. В остальное время мысли глохли и терялись уже на расстоянии нескольких сантиметров – для телепатического разговора приходилось почти соприкасаться лбами.

– Нет, нет, я – ничего! – заверилаНинель, замирая над Атанасом. – Атанасик, милый, и тебя они поранили! Очень больно?

Слезы обильно струились по ее пухлым щечкам, она жадно рассматривала обрабатываемую рану, вытянув шею, заглядывая через плечо невозмутимого седоусого.

– Так, ничего… – буркнул Атанас, тоже глядя вниз, на рану.

От Магнолии операционное поле, к счастью, было закрыто широкой спиной седоусого, она ничего не видела, но так живо все представила, что ей стало дурно.

Только после нескольких глубоких вдохов она нашла в себе силы спросить:

– Нинель, а кто это был – эти люди в масках? Не знаешь?

– Так верхние ж это и были! – затарахтела Нинель, отвлекаясь от происходящего на операционном поле. – Я там узнала Александрину! Точно-точно! Мы с ней два месяца на даче жили – как не узнать! Хоть и под маской! Они потому маски и напялили, что стыдно было в своих стрелять! Я, как стрельба началась, тоже нырнула – спряталась на плоскогорье, а сейчас вот там была – никого нет. Представляете – пусто в Пещере. Даже и убитых кто-то позабирал. Может, наши, может, верхние для своих каких-то целей…

– Но как же – верхние… – Магнолия была ошеломлена.

Конечно, верхние – это было самое вероятное объяснение. Разумеется. Но она все не допускала это объяснение, гнала от себя, предпочитая теряться в догадках. Как же это – ведь свои же… И Николай так хорошо объяснял, почему верхние их не тронут!

– Но, Нинель, – жалобно сказала Магнолия. – Они же без вас, без нижних, не могут! Ведь корм, питье…

– Да они особо убивать нас и не собирались, – с угрюмым облегчением произнес со своего места Атанас. – Седоусый закончил обработку и теперь бинтовал голень.

Атанас исподлобья глянул на Магнолию:

– Они по ногам стреляли. Я заметил.

– Да, да – по ногам, – возбужденно подтвердила Нинель. – И я заметила!