Магнолия

Дверь была большая, очень большая. Магнолия распластала на ней ладони, прижалась голыми, прозрачно-зелеными руками, плечами. Если бы могла — то она вжалась бы в спасительный дверной металл вся! Но дверь была и так достаточно массивная. Даже слишком массивная для того сравнительно узенького отверстия, что Магнолия пробила в иное измерение. Поверхность двери шипела под ладонями Магнолии, трещала, как раскаленная сковорода, створки оконца в иной мир больше не разъезжались.

Более того — Магнолия почувствовала, что они вроде бы начали поддаваться: медленно-медленно, понемножку, но ей удалось начать их обратное движение. Нехотя, будто две каменные плиты, створки смыкались! Изумрудность плечей начала тускнеть — будто впитываясь в руку, в непроглядно-угольную черноту кожи, которая, наоборот, проступала все явственнее.

Пот жгучими щупальцами лез Магнолии под веки, щекотал лицо, она мычала от дикого напряжения — но гибельные створки закрывались.

С сухим хрустом ладони провалились сквозь железно-деревянную дверь. Магнолия ожидала этого — успела быстро перебросить их на чистую поверхность, еще не выбеленную, не высосанную страшным сквозняком.

Через некоторое время проломилось и это место, Магнолии пришлось наклониться к самому полу — только там еще оставалась по-настоящему нетронутая белизной поверхность. Туманно-изумрудные наперстки охватывали уже только ногтевые фаланги пальцев — и через несколько минут дело было сделано. Окно в иное измерение окончательно закрылось — даже щелочки не осталось.

Магнолия проверила еще раз, прислушиваясь к себе, внимательно осмотрела свои страшные черные руки — жуткое зрелище, но зелени нигде не было. Точно не было.

Только убедившись в этом, Магнолия грохнулась в обморок.

8

Такой знакомый, такой недовольный голос прогремел как властный призыв к жизни:

— Ты че, спать тут надумала?

— Виктор, родненький! — она вскочила с колен, кинулась к нему на шею. Но — не тут-то было! — Виктор не позволил ей этого сделать.

С роскошным презрением он отстранился от ее объятий и продолжил тем же недовольным тоном:

— Щас не время развлекаться. Затеяла тут бирюльки!

Он был великолепен — в каком-то немыслимо ладном костюмчике, переливающемся черным бархатом. Стоял он под лампочкой — к счастью, лампочка опять стала обычной, пронзительно-желтой, — и светлые волосы его сияли нимбом. Пухлые губы были старательно уложены в гримаску высокомерия, а руки, чтоб не болтались без дела, помещались на тонкой талии. Он с неприязнью оглядывался в каземате, он всячески демонстрировал, что окружающая обстановка, конечно, не для него, что он, вот лично он — не пробыл бы здесь и одной минуты, если б не некоторые обязанности по отношению к этой взбалмошной девчонке.

— Короче! — твердо резюмировал он. — Хватит тут отсиживаться, когда все наши за тебя как звери пашут. Сбор в а-икс-гэ. Поняла? Повтори, когда сбор.

— Когда? — очумело переспросила Магнолия. Она ничего не поняла.

— В а-икс-гэ! — раздражаясь, прикрикнул Виктор. — Повтори!

— В а-икс-гэ… — неуверенно произнесла Магнолия. — А это…

— Все! Некогда! — отрубил Виктор. — Не опаздывать.

И исчез. Только воздух колыхнулся.

— Но когда это? — торопливо произнесла Магнолия уже в пустоту. И замолчала.

Ну, конечно. Наверняка Виктор успел уже много, пока она тут ковыряется. Ишь как лихо — хлоп, и нет его. Еще небось и удивляется: чего это она там расселась?

А чего это за «наши» такие? И что они за меня делают?

В растерянности Магнолия покачала головой — вот шарады Виктор загадал! И ведь ждут они меня! Когда, где?

А каземат ее, и правда, представлял жалкое зрелище — полный разгром! На полу белесые осколки бывших судков, у топчана ножка подломилась (и когда это она успела?), а дверь — вся в рваных дырах, проломах…

Магнолия подошла к двери, поковыряла пальцем. Дверь крошилась, как старый трухлявый картон. Пошатав, Магнолия отломила несколько толстых пластов двери и, слегка пригнувшись, пролезла в образовавшуюся дыру.

Здесь была довольно темная площадка — лампочка, оставшаяся в каземате, только чуть-чуть освещала бетонный пол, бетонные же ступеньки с правой стороны, круто уходящие вверх.

Магнолия сделала шаг к ступенькам, осторожно глянула наверх. Был виден только серый прямоугольник далекого потолка, и больше ничего. Но она точно помнила, что ступеньки должны бы вывести ее в коридор, к столу, за которым сидит скучающий военный.

Надо, надо идти. Ее ведь где-то ждали!

Она медленно переставляла ногу со ступеньки на ступеньку, стараясь не шуметь, и это удавалось. Во всяком случае, когда ее голова бесшумно появилась в пустом проеме коридора и стала толчками подниматься над полом, бедный военный за столом замер с протянутой вперед рукой (он перебирал в это время какие-то бумажки) и страшно побледнел. Магнолия заметила, что он даже перестал дышать.

Это было уже слишком — Магнолия всерьез испугалась за него и сделала успокоительный жест рукой, чтобы он не боялся.