Магометрия. Институт благородных чародеек

Парень же не знал, как ему быть: маги не должны вмешиваться в дела людей и не должны являть простым смертным свой истинный облик, а тут оказалось, что его оставили надзирателем при обычной человеческой женщине. Да еще и в образе святого благообразного старца. Надо отдать ему должное, нашелся он быстро:

— Дщерь моя, — заговорил он, краснея, явно подбирая слова, — ты погубила свою душу ради одной ночи с демоном-искусителем…

Я чуть было не ляпнула в лучших традициях нагрешившей монахини: «Но она того стоила…» — но вовремя прикусила язык.

Эльфенок же, входя в роль и надеясь, не иначе, хоть как-то объяснить световые и пиротехнические эффекты своих коллег, провозгласил:

— Мои братья по вере изгонят этого Асмодея обратно в ад молитвами и божьими знамениями. Тебе же надлежит пойти со мною в храм, дабы очистить душу и покаяться.

Паренек явно погорячился, как член инспектирующей комиссии, пришлепнувший семь звезд из пяти третьесортному курортному отелю. Хоть Лим и являлся аристократом, но замом Люцифера никак не был.

Попыталась сделать вид, что впечатлилась его речью: распахнула пошире глаза, приоткрыла рот. Тяжелее всего далась бледность: пришлось медленно выпустить весь воздух из легких, задержать дыхание и напрячь мышцы тела, заставляя организм избавиться от оксибемоглобина.

Рука, сжимавшая на груди одеяло, начала белеть. Я искренне понадеялась, что и с кожей лица происходит та же метаморфоза. Судя по тому, как обеспокоенно посмотрел на меня эльф, актерская игра без слов удалась на славу. Я даже подумала: а не грохнуться ли мне в обморок? Но решила, что для настоящего у меня не хватит выдержки настолько долго задержать дыхание, на симулянтский — мастерства комедианта.

— Прошу прощения, сударыня, что напугал вас, — эльфенок вышел из образа святого отца, проявляя учтивость, свойственную лишь светским особам, подскочил ко мне и поддержал под локоток. Не иначе, опасался, что я и вправду рухну на пол и ему придется волочь голую девицу на руках. Учитывая его облик в глазах окружающих, картина получилась бы весьма пикантной.

Грохнуться без чувств захотелось с удвоенной силой. Чисто из вредности. Сдержалась и вместо этого тоном грешницы, осознавшей глубину своего падения, произнесла:

— Как я могла? Как я могла? — тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонями. Выдержав паузу, словно принимая непростое для себя решение, с горячностью выпалила:

— Непременно, непременно надо исповедаться хотя бы перед вами, святой отец, прошу вас, спасите мою душу.

Эльфенок, обрадованный, что так просто отделался и вот сейчас-то сопроводит меня без шума и сопротивления в инквизиторские казематы (а там уж пусть начальство разбирается, то ли память этой смертной зачищать, то ли сделать полоумной монахиней), даже заулыбался.

«Что же, противник, который считает, что полностью контролирует ситуацию, а барышня совершенно неопасна, уже находиться на полпути к поражению, — мысленно возрадовалась я. — А теперь сделаем так, чтобы его роль диктовала ему, как себя вести, чтобы она им управляла, а не он ею».

— Отче, позвольте мне одеться…

— Конечно, дитя мое, — согласно образу ответил эльф, все так же продолжая смотреть на меня.

Румянец стыда дался гораздо легче бледности: достаточно было вспомнить сегодняшнюю ночь.

— Святой отец, не могли бы вы покинуть мою комнату… — по сощурившимся глазам собеседника я поняла: перегнула. Решила быстро исправиться: — Или хотя бы отвернуться, чтобы я накинула платье.

На последнее он согласился. Но, паразит, встал так, чтобы мой силуэт отражался в небольшом зеркале.

«Ушастый стервец», — пронеслось в сознании мимоходом. Я же начала обходить спальню, собирая предметы своего гардероба: платье обнаружилось на оттоманке, один чулок непонятно как забрался на ширму, второй прилег отдохнуть на небольшой круглый столик, предназначавшийся вообще-то для утреннего чая, но никак не для этого капронового изделия.

Единственное, туфли повели себя как образцовые пионеры времен дедушки Ленина: стояли рядышком, пятками вместе, носками врозь, на густом пестром ковре у стены. Я подхватила их и, скользнув взглядом по обоям с набивным по трафарету рисунком, направилась к кровати с балдахином. Ее я выбрала не случайно: она хотя бы наполовину закрывала меня от этого ушастого наблюдателя. Эльф же слегка развернул корпус так, чтобы обзор был максимально широк.

Демонстративно повернулась к нему спиной, быстро сбросила одеяло и натянула сначала сорочку, а затем и платье. Когда мимоходом обернулась через плечо, увидела, как на фоне картуза багровеют эльфячьи уши.