Магония (ЛП)

Готовыготовыготовывперед, свистит птица у меня в груди, и все остальные птицы смотрят на меня так, будто я понимаю, что сейчас происходит. Вот и все вот и смерть вот каково это умирать и почему ни в одной книжке про смерть не сказано что в последний путь тебя будет провожать стая птиц? А где же белый свет? Где же мир и покой? Где же Глас Господа и ангелы?

Из облаков, извиваясь, спускается спускается спускается трос – может быть, это сон? Он раскачивается прямо у меня за окном, и здесь не осталось воздуха, и нигде не осталось воздуха.

Готовыготовыготовы, доносится из моей грудной клетки. Небо наполнено градом, и снегом, и ветром, и таинственным свечением. Птицы взлетают с лужайки и хватаются когтями за трос. У меня голова идет кругом. Я задыхаюсь.

Глава 7 {АЗА}

Когда я прихожу в себя, перед глазами мелькают красно-бело-синие огни. Я в машине «Скорой помощи», под спасательным одеялом, а рядом со мной папа, Джейсон и Илай. За окном сильный снегопад.

Я пытаюсь сесть, но обнаруживаю, что пристегнута к каталке. На лице у меня маска. Мне хочется сорвать ее, хочется кашлять, хочется говорить.

– У тебя случился приступ, – объясняет фельдшер, медленно и отчетливо произнося каждое слово, будто разговаривает с кем-то, кто ничего не смыслит в происходящем. Я профессиональный пациент, пусть даже я не знаю, как здесь очутилась, как ее зовут, куда меня везет «Скорая» и почему.

В грудной клетке все смолкло.

Птица смолкла?

– К тебе в комнату слетелись птицы, много-много птиц, – говорит Илай дрожащим голосом. – Я прибежала на их крики. – На ее лице написан ужас.

Джейсон держит меня за руку, крепко сжимая мои пальцы.

Что произошло?

В реальном мире я вообще не чувствую своей руки, но зато я чувствую руку Джейсона. Мне хочется высвободиться: у меня возникает ощущение, что он удерживает меня там, где я быть не желаю. Но это неправильно. Это же Джейсон. Я хочу, чтобы он держал меня за руку.

Папа плачет. Он держит мою вторую руку.

– Аза, не переживай, – говорит он. – Тебя подключили к аппарату искусственного дыхания. Ты задыхалась, поэтому и произошел приступ. С тобой все в порядке. Все не так плохо. Мама уже выехала, она была в лаборатории.

Мне кажется, что я наблюдаю за происходящим со дна бассейна.

– Ты как будто тонула, – говорит Джейсон, так тихо, что я едва его слышу. – Ты вся посинела и перестала дышать. У тебя в грудной клетке… были спазмы, и оттуда доносились очень странные звуки. Я сделал тебе искусственное дыхание.

Я гляжу на его губы. Так, значит, они касались моих. Я вспоминаю о записке – она все еще у меня в кармане.

Я несколько раз моргаю, чтобы показать, что поняла его. Но я не понимаю. Я вспоминаю про птицу – о господи, она все еще у меня внутри – и снова порываюсь сесть. Ее необходимо вытащить.

Может быть, у меня сердечный приступ? Легкие как будто сдавило, и в то же время их как будто чем-то наполнили.

– У меня в рюкзаке письма, – говорит Илай. Ее голос кажется чужим и неестественным. – Извинения и признания в любви. Но свое я так и не написала. Я сочиню его прямо сейчас, ладно? Прости меня за то, что иногда я притворялась, будто ты мне не сестра, и говорила, что мы не родственники, прости меня за то, что однажды я украла твой свитер, прости меня за то, что я смеялась над твоим кашлем и один раз даже сказала прохожим, что ты проглотила телефон!

Я смотрю на Джейсона. Я смотрю на него и удивительным образом на миг забываю о птице и говорю: { }.

– Аза, ты меня слышишь? – спрашивает папа, и в его голосе звучит паника. Не просто паника – отчаяние. – ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?

Я нахожу глазами Илай и говорю: { }.

– Прости меня, Аза! – тараторит Илай, вся в слезах. – Прости за все, что я тебе когда-либо сделала!

Она извиняется даже за несуществующие провинности.

Я перевожу взгляд на папу и говорю: {{ }}. Это для него и для мамы.

Папа расплывается и исчезает. Теперь я вижу только свои ресницы и веки, а еще я вижу свой мозг с лабиринтом коридоров внутри; коридоры темные и узкие и продолжают сужаться, и на меня надвигаются книжные шкафы, из которых валятся книги, и на полу скапливаются груды книг с помятыми страницами и исковерканными словами, и я бегу по всем этим коридорам, пытаясь найти выход, прежде чем обрушатся стены.

Мои внутренности складываются, точно я одно большое оригами. Я думала, что умирать будет больно, но боль, которую я испытываю уже целую вечность, теряет всякий смысл, так же как и мои кости. Я делаю вдох и выдох и

Птичка у меня в груди

Птичка у меня в груди

В небе корабли плывут

Последние мгновения перед смертью

Вот мои последние мгновения перед смертью: буря, птица, смятение, холодно не могу говорить не могу сказать им что люблю их не могу

Сколько еще ехать до больницы?