Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Гоблека нажал на поршень и закачал клей в рану, обошел Эйзенхорна, откинул в сторону полу старого потертого плаща и сделал то же самое с выходным отверстием, после чего бросил шприц обратно Давинчу.

— Я велел тебе принести набор, — рявкнул он. — Так иди и принеси.

Давинч заторопился обратно к шкафчикам. Гоблека всмотрелся в глаза Эйзенхорна. Инквизитор, уставившись в пустоту, проигнорировал зловещий взгляд буровящих его фиолетовых глаз.

— Ты его обыскал? — спросил Гоблека.

— Ну разумеется, — отозвался Давинч. — Что-то нашел. У него был запасной пистолет в нагрудной кобуре. Я его забрал.

Гоблека наклонился к Эйзенхорну, приблизившись к нему вплотную:

— Вот что случится дальше. Я тебе помогу. Неожиданно, правда? Я собираюсь сохранить тебе жизнь. Сделать так, что боль уйдет. Вся боль, и физическая, и ментальная. Этот твой псайкерский мозг сейчас, наверное, готов взорваться, да?

Эйзенхорн молчал.

— Сегодня у тебя, знаешь ли, важный день, — продолжал Гоблека. — Думай об этом как… как о цели всей своей жизни. Все, что происходило с тобой до сих пор, было нужно для этого момента — и он настал прямо сейчас.

— Думаю, он хочет нас обмануть, — сказал вернувшийся Давинч. — Понимаешь? Типа… Дать себя поймать. Он знал, что не сможет пройти мимо нас, поэтому позволил нам схватить себя, чтобы выкинуть какой-нибудь фортель, когда окажется здесь.

— Что, правда? — спросил Гоблека у Эйзенхорна, одновременно готовя шприц. — Но не очень хорошо получилось, да? Если у тебя и был такой план, он, похоже, оказался полным дерьмом. И некому тебя отсюда вытащить. Они все мертвы. Ты ведь это осознаешь? Все твои помощники и последователи погибли. А если и нет, то скоро погибнут. Магос охотится на тех, кто еще мог остаться. Его инструменты бродят по всей башне. Твоих друзей, Грегор Эйзенхорн, ждет очень-очень плохой конец. И это ты их сюда привел, ты ведь знаешь, да? И если хоть кто-то из них еще жив, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, то они умрут самой ужасной смертью, которую можно себе представить. Готов биться об заклад, что они сейчас желают, чтобы всего этого не было, горько сожалеют, что пошли за тобой и поверили в твое дело. Я уверен, что их последним чувством станет ненависть. Ненависть к тебе. Ненависть за то, что обрек их на такое. Твои друзья, умирая, будут ненавидеть тебя…

— Они мне не друзья, — перебил Эйзенхорн.

Гоблека ухмыльнулся и проверил размер дозы в шприце.

— О, думаю, ты лукавишь. Лишь за другом можно пойти даже в ад.

Эйзенхорн медленно повернул голову в сторону Давинча:

— Он же следует за тобой.

— Кто, Давинч? — рассмеялся Гоблека. — Ему за это платят. Очень хорошо платят. Кроме того, он видит полную картину. И великую награду для тех, кто пойдет до конца.

— Так же, как и мои люди, — сказал Эйзенхорн.

— Правда? Нет, серьезно, правда? Ты хоть раз говорил им, своим друзьям, что ты им лжешь? Что ты безумен, объявлен вне закона и одержим? Что ты идешь по пути боли и он ведет в никуда? Что твоя задумка обречена и все об этом знают? Даже гниющий бог-король. Ты на стороне проигравших. Ты, Грегор Эйзенхорн, идешь за ложным Императором. Ты поклялся служить Ему. Но тем самым выбрал неправильную сторону в войне. И это факт.

— Сойдемся на том, что мы друг друга не поняли, — проворчал Эйзенхорн.

— Нет, — не унимался Гоблека. — С самого первого дня, еще до того как Император стал Императором, всему суждено было случиться именно так. Все подстроено, предсказано, задумано, предречено. Хаос победит в любом случае. Это закон природы. Порядок не может существовать вечно. Хаос возобладает. Ты ведь знаешь про энтропию, Эйзенхорн? Все системы рано или поздно выходят из строя. Все изнашивается и ломается. Вселенная возвращается к своему изначальному состоянию, и это Хаос, вечный и нерушимый.

Эйзенхорн молчал.

— Но я не хочу, чтобы ты принимал мои слова на веру, — продолжал Горан, — Я тебе покажу. Это часть моего сегодняшнего подарка. Я собираюсь поделиться с тобой истиной, извечной истиной, которую ты сам увидишь. Пелена спадет с твоих глаз, и ты поймешь, что был глупцом, когда считал иначе.

— Ты не очень-то хорошо меня знаешь, да? — спросил Эйзенхорн.

— Видишь вот это? — произнес Гоблека, поднимая шприц. — Шедевр Сарка. Рукотворный вирус-модификатор. Чудесная вещь. Он выделил ее из образцов, собранных дедом…

— Терзание, — сказал Эйзенхорн.

— А ты эрудит! — усмехнулся Гоблека. — Да, это Терзание. Чума Ульрена. У нее так много замечательных названий. Подарок варпа. Болезнь, равных которой не было. Тут, в шприце, конечно, не она. Это антигены, которые Сарк создал из оригинального патогена. Они тебя не убьют. Ну, наверное, не убьют. Они изменят тебя… твою сущность… образ мыслей. Изменят удивительнейшим образом. Так же, как Сарк изменил себя, чтобы управлять Ткачом.

— Зачем? — спросил Эйзенхорн.

— Что — зачем?

— Зачем вы мне это вколете?

— Ну, — протянул Гоблека. — Потому что это тебя изменит, поможет увидеть истину и…

— И что? Заставит меня присоединиться к вам? — спросил инквизитор.

— В целом — да, — рассмеялся Давинч.