Магриб

– Великий человек был ваш магистр, – задумчиво произнес Серов. Зыбкие видения поплыли перед ним: для этого времени – будущее, для мира, который он покинул, – прошлое. Блокада Ленинграда, битва на Волге, битва на Курской дуге… В каждом из этих великих сражений участвовали миллионы, а что такое сорок тысяч турок и восьмитысячное мальтийское войско?.. Вместе – две дивизии! Но мужество не измеряется числом, а героев, ведущих в бой своих сотоварищей, в любую эпоху немного.

Вздохнув, он отвернул рукав камзола, чтобы взглянуть на часы, и, как не раз уже бывало, вспомнил, что они у Шейлы.

«Где ты, родная?.. – подумал Серов с привычной тоской. – Где ты, мой якорь, что держит меня в этом далеком столетии?.. Сегодня я сделаю шаг к тебе… еще один шаг… возможно…»

Взглянув на солнце, он сказал:

– Полдень. Пора возвращаться, командор.

Они спустились вниз, где Рик Бразилец ждал с парой лошадей и мулом. Де Пернелю с конем повезло – вороной жеребец из конюшен великого магистра бил копытом, косил на всадника огненным глазом. Серову достался смирный мерин, как раз по его умениям наездника. Хоть его детство и юность прошли в цирке, с лошадьми он дела не имел – да и разве можно сравнить цирковую лошадь с боевым конем! Серова оправдывало то, что корсары были неважными всадниками и на земле воевали в пешем строю, расправляясь при этом с конницей вполне успешно: делали волчьи ямы и засеки или становились в каре, понатыкав перед шеренгой стрелков длинные колья. С другой стороны, он выдавал себя за благородного, а для дворян текущей эпохи ездить верхом было так же естественно, как пить вино или дышать. Де Пернель весьма удивлялся его неуклюжести, и всякий раз Серову приходилось бормотать, что, мол, отвык от лошади за годы плаваний и палуба ему теперь привычнее седла.

Мерин, однако, был в летах и потому спокойный – трусил себе рядом с вороным да помахивал хвостом, отгоняя мух. Для середины января день стоял прекрасный, солнце грело, но не пекло, с моря дул свежий ветерок, и редкие деревья, что попадались по дороге, стояли зеленые – в Средиземье даже зима была щедрой.

Они въехали в город через Главные врата – единственные, обращенные не к морю, а к суше. На центральной улице, проложенной от ворот к форту Сент-Эльмо, праздношатающиеся не толпились: в тележках везли продукты, шли ремесленники, солдаты и скромно одетые женщины, иногда встречался рыцарь в красном орденском камзоле или оруженосец – юный, благородной крови, имевший шанс стать рыцарем, либо рубака-ветеран простого сословия. Люди Серова и моряки с торговых кораблей сюда не ходили – им хватало таверн и веселых домов у гавани, рядом с другими вратами, что назывались Воротами Победы.

Город, лежавший на оконечности полуострова Скиберрас, был поразительным – во всяком случае, Серов не встречал подобных ему ни в своем времени, ни в нынешнюю эпоху. Строгие линии улиц, замкнутых в многоугольник стен, пересекались под прямыми углами, фасады домов, тесно прижатых друг к другу, выглядели слишком узкими и очень высокими – удивляло, как люди живут в этаком тесном скворечнике. Но теснота оказалась иллюзией – дома были длинными, словно поставленная на бок коробка спичек, и в их глубине нашлось место даже для внутренних двориков. Все тут, и жилые постройки, и соборы, и служебные здания Ордена, и оборонительные бастионы, возвели из желтоватого известняка, и остров был усеян каменоломнями. На бастионы Серов насмотрелся с моря – мощные форты громоздились в два-три яруса стен, и первый из них вставал прямо из воды, а последний обычно являлся огромной башней. Но кроме внешних укреплений и жилых скворечников в Валетте имелись и другие сооружения – монументальной архитектуры храмы, дворцы и госпитали. Чего почти не было, так это зелени – вероятно, по той причине, что камень защищал от ядер гораздо лучше, чем деревья, кустарник и цветы.

Над головой нависали узкие закрытые балкончики, подковы лошадей звонко цокали по каменным плитам. Иногда ровная поверхность мостовой прерывалась лестницами, такими же странными, как все остальное в этом городе – скошенные под углом ступени, широкие, но невысокие. Де Пернель объяснил, что такая конструкция удобна для воинов, закованных в тяжелый доспех – не нужно ноги задирать. Внутри Валетта являлась такой же крепостью, как и снаружи; все здесь, от планировки города до жилых домов, подчинили идеям обороны, мобильной переброски войск и внезапной атаки на неприятеля, если он прорвется за стены. И в то же время город был красив – той суровой красотой, что присуща рыцарским замкам и защитным бастионам. Серову он напоминал Петропавловскую крепость в Петербурге – такой, какой она видится с Невы.

– Оберж[76] Прованса, – произнес де Пернель, вытянув руку. – Здесь живут наши соотечественники, мессир капитан.

Серов кивнул.

– И много их, командор?

– Десятков пять-шесть. Но это лишь те, кто вступил в Орден недавно.

Здание обержа было как крепость в крепости: узкие окна-бойницы, стены невероятной толщины, массивная дверь. Около нее несли стражу два мушкетера и два солдата с алебардами.