Магриб

Тунис – «благоухающая невеста Магриба», как называют его арабы, – расположен на северном побережье на перешейке между себхой Седжуми и громадным мелководным (глубиной менее метра) лагунным озером Эль-Бахира, отделяющим город от Средиземного моря. Серо-зеленые воды этого озера, где некогда сталкивались флоты карфагенян и римлян, ныне оживляются только стремительными чайками и спокойно стоящими в воде розовыми фламинго.

Б.Е. Косолапов, «Тунис», Москва, 1958 г.

На смену марту шел апрель, и море у африканских берегов было лазурным, тихим и обманчиво-ласковым. Будто не резали его в далекие годы узкие карфагенские триремы, не сталкивались с кораблями римлян, дробя таранами обшивку, не отправлялись вместе на дно; будто не плавали тут пираты с Корсики, Сардинии и Сицилии, хватая в этих водах добычу и рабов; будто не шли тут суда крестоносцев курсом на Святую Землю, полные рыцарей, оруженосцев и стрелков; будто не грохотали здесь пушки и будто нынешний покой был свидетельством мира, а не ложным фантомом. Горе тому, кто в это поверит! Горе, если кормчий задремал, если орудия не заряжены, а команда отложила топоры и сабли! Выскользнет из-за мыса быстрая шебека, плеснет веслами, догонит, ужалит чугунным ядром, пошлет в мореходов свинцовый ливень; а после вопьются в планшир стальные крючья и хлынет на палубу хищная орда. Нет от нее спасения и нет пощады! А потому выбирай, моряк: или неволя и рабская доля, или честная смерть. Прихватишь с собой пару-другую басурман, вот тебе и оправдание перед Господом за все грехи; тебе – рай, а нехристям – преисподняя…

– Тихо, – сказал де Пернель, всматриваясь в поросший пальмами и лавром берег. Зеленая равнина тянулась в глубь суши на несколько миль, и за ней в ярком солнечном свете вставали горы. – Тихо! – повторил рыцарь. – А ведь в былые времена… Вам знакома история сих мест, маркиз?

– Разумеется. – Отняв подзорную трубу от глаза, Серов хлопнул ею о ладонь. – Здесь легионы Сципиона Африканского разбили Ганнибала и сокрушили Карфаген, великий древний город. Где-то там, на берегу, его развалины… Рим владел Африкой лет шестьсот, затем в эти края вторглись вандалы, а еще через пару веков пришли магометане. Мне рассказывал об этом духовник отца… Мудрый был старец!

– Но и вас, его ученика, Бог одарил усердием и отличной памятью, – произнес де Пернель, потом наклонился к Серову и прошептал: – Что было, мессир, то прошло… А что будет? Не подскажет ли этого ваш пророческий дар?

– Будет, что всегда, – хмуро буркнул Серов. – Войны, мятежи, резня и разорение… Не надо быть пророком для такого предсказания. Хотя… – Он сощурился, увидев, как разорвалась стена зелени и вдали возникли белые городские стены. – Хотя со временем, командор, страсти поутихнут.

– Хвала Иисусу! Но осмелюсь спросить: со временем – это когда?

– Лет через триста, – пояснил Серов и, чтобы не вдаваться в печальную тему, добавил: – Из нас получились два великолепных ренегата, де Пернель! Вы знаете, что вам очень идет чалма? А эти малиновые штаны просто бесподобны!

Сам он тоже был в чалме, в мягких сапожках и широких турецких шароварах, только синего цвета. Бархатная безрукавка оставляла открытыми руки и грудь, талию перетягивал скрученный в жгут шелковый пояс, и за ним торчали ятаган и пистолеты. Хрипатый Боб и Брюс Кук, помощники реиса Мустафы, тоже имели полный комплект одежд, от тюрбанов до сапог, остальным же хватило нижней половины: штанов и сандалий. Но при оружии были все, и ни первый, ни второй взгляд не отличил бы команду «Хариса» от настоящих магрибских пиратов.

Город лежал на западе, за мелкой, похожей на озеро лагуной. Ее заполняли рыбачьи лодки и баркасы, темные точки и черточки на огромной серо-зеленой поверхности; в воздухе витал запах рыбы, терпкий аромат гниющих водорослей и соленой воды. Вдоль берега, на рейде или у причалов, виднелись торговые и боевые корабли числом в несколько десятков; их мачты и реи были почти незаметны на фоне пальмовых стволов и сочной зелени. Дальше, за кораблями, пристанями и подступавшими к воде складами, харчевнями и мастерскими, возвышался обширный холм – скорее даже гора, будто бы усыпанная снегом или тщательно выбеленной шерстью. Холм венчала цитадель-касба, от которой сбегали вниз крутые улочки и переулки – хаос белых построек, домов и крытых галерей, а над ними – пухлые купола мечетей и минареты, тонкие, как карандаши.

Хрипатый, стоявший с Абдаллой у штурвала, сплюнул через борт и презрительно сморщился.

– Это на морре не похоже, хрр… Что за лужа?