Май без императора

— Так не было же никого! — удивился Ерофеич. — То есть никого, кроме Марии. Твой приятель тоже в город подался, какие-то материалы ему понадобились для ремонта…

— Какого ремонта?

— В спальне. У хозяина в спальне потолок протек. Он хотел мастеров пригласить, но приятель твой заверил, что сам все сделает. Уж не знаю, какой он художник (что-то не видел я ни одной его картины), но по всяким строительным работам он дока, это факт.

Егор мимолетно улыбнулся, преисполненный гордостью за друга детства: Ромка в самом деле был мастером на все руки — и каменщик, и плотник, и штукатур…

— Скажите, вы совершенно уверены, что Мария убила своего мужа? Савелий Ерофеич, вы же опер, хоть и бывший. Неужели никакой червячок не гложет?

Страж слегка успокоился, снова взявшись за «баранку», и в раздумье пожевал губами:

— Именно потому что опер… Посуди сам: пусть пузырек из-под яда под окошко подбросили, но откуда Машины отпечатки взялись на баночке в подсобке? А Кессон? Здоровый был котяра, жил — не тужил, и вдруг помер. С чего бы? Я полагаю, его тоже отравили?

Егор кивнул.

— Колчин считает, что на Кессоне проверили действие яда.

Ерофеич покряхтел.

— А я-то думал, с чего бы Кессон мяукал этак жалобно… Похудел, лежал что твой коврик, хоть за хвост поднимай…

— Савелий Ерофеич, вы не знаете, что может означать название «Долина гераней»?

Охранник озадачился.

— Не знаю. Где ты это услышал?

— Юлий несколько раз повторил перед смертью.

— Вон оно что, — Ерофеич покачал седой головой. — Стало быть, тот подарочек был со смыслом… Вроде у тебя в кармане нашли чек из цветочного магазина. Он у тебя сохранился?

— Нет. Дамир отобрал.

— А не помнишь, как называется магазин?

— «Ольвия».

— Хорошая у тебя память, завидую, — оценил Ерофеич. — Ну что, подбросить тебя туда?

Магазин «Ольвия» оказался не магазином, а магазинчиком, размером чуть больше автобусной остановки. Скучающая продавщица в отделе комнатных растений, грациозно повернулась к Егору.

— Что вас интересует? — голос ее тоже был потрясающим: чуть хрипловатый, с низким грудным придыханием.

— Гм… У меня несколько странный вопрос, даже глупый… Но поверьте, дело очень серьезное. Две недели назад, двенадцатого сентября, вы продали розовую герань в горшочке…

Продавщица, против ожидания, не удивилась.

— Так вы из милиции? — ее глаза потухли, а рот перестал быть хищным и изогнулся вниз разочарованной подковкой. — Ваши уже приходили, спрашивали…

— Когда?

Девушка хмыкнула.

— Ну и организация у вас: правая рука не знает, что делает левая. Сегодня пятница? Значит, во вторник, три дня назад. Я сказала, что герань купил молодой парень. Внешность не запомнила — да особо и не приглядывалась… Но он, то есть покупатель, потом разговаривал с нашим посыльным во дворе. Если хотите, я вам его позову. Валерик! — крикнула она в сторону двери за прилавком.

Из-за двери показался молодой человек лет четырнадцати — тощий и вертлявый, как игрушка на шарнирах.

— Ну? — поинтересовался мальчишка.

— С тобой поговорить хотят, — сообщила продавщица. — Насчет твоего приятеля, который герань купил.

— А, — понятливо сказал парень. — Так я уже все рассказал.

— Кому?

— Тетке. Она тоже мне вешала лапшу на уши, будто из ментовки.

— Тетке? — Егор нахмурился. — Тебя расспрашивала женщина? Какая она из себя?

— Обыкновенная. Не худая, не полная. Среднего роста. Седая, в очках, в шерстяной кофте. Брошка на груди…

Исчерпывающее описание.

— Что ты ей сказал?

— Да все как есть. Что герань купил один мой знакомый, Димка Слон. Слон — это кликуха: уши у него здоровенные…

— Что ж, — Егор похлопал собеседника по плечу. — Коли ты сдал своего приятеля той тетке, может, и мне не откажешься показать?

— Пятнадцать баксов, — сказал паршивый мальчишка.

Ноги вынесли Егора к дому, где жил Роман Заялов. Окошко на третьем этаже светилось сквозь непритязательные оранжевые занавески: Ромка не спал. Егор почесал в затылке: а ну как он не один — воркует с Лялечкой Верховцевой или выясняет отношения со своей бывшей?

Ромка был один. Егор определил это по наряду, в котором друг детства открыл дверь: широченные семейные трусы, тельняшка с обвислыми локтями и пляжные тапочки поверх полосатых шерстяных носков. Вид у друга детства был печальный и какой-то опустошенный, словно некая неотвязная и тревожная мысль не давала ему заснуть.

— Не помешаю? — спросил Егор.

Ромка сделал приглашающий жест.

— Проходи. Ужинать будешь? Я сейчас яичницу сварганю.

Они переместились на кухню. Роман повязал фартук, с ловкостью холостяка-хроника взбил омлет, поставил сковородку на плиту и спросил:

— Ты был у следователя?

— Был, — ответил Егор, помолчал, собираясь с мыслями, и коротко изложил события сегодняшнего дня. Роман выслушал и досадливо крякнул.

— Отпечатки пальцев на флаконе? Каким нужно быть идиотом, чтобы оставить такую улику! И что ты намерен делать?

— Искать настоящего убийцу. — Егор помолчал. — Скажи, что ты поднял с пола в спальне Юлия?

Ромка посмотрел непонимающе. Егор отложил вилку и с расстановкой произнес: