Маячный мастер (СИ)

Здесь я в полной мере оценил, каким уважением пользуются члены Гильдии Лоцманов. Даже передо мной, всего лишь учеником, капитан «Крокодила» (такое название носил парусник) чуть ли не раскланивался при каждой встрече — что уж говорить о моём наставнике! Когда он поднимался на шканцы, там воцарялась почтительная тишина, матросы торопливо стягивали плоские шапки, украшенные красными, на французский манер помпонами, а офицеры каменели лицами и вытягивались во фрунт. Каюту нам отвели саму лучшую, двухместную — как объяснил Валуэр, подобные «лоцманские» апартаменты имелись на всех судах, регулярно путешествующих через Фарватеры.

Трюмы судна, трёхмачтового парусника водоизмещением около восьмисот тонн, были доверху забиты бухтами корабельных канатов, железом в слитках, досками и бочонками со смолой. Состав груза, вместе с конструкцией самого судна — многоярусный ют, сильно заваленные внутрь борта, прямое парусное вооружение с блиндом и бом-блиндом на бушприте — живо напомнили мне о голландских, ганноверских и английских купцах, торговавших в петровские времена с Россией через порт Архангельск. Тем более, что и пункт назначения оказался соответствующим — городок в устье большой реки, впадающей в неспокойное студёное море. Город был застроен сплошь кирпичными и каменными зданиями непривычнойархитектуры — с плоскими крышами, края которых были на китайский манер загнуты вверх, и глинобитными зубчатыми стенами вокруг богатых дворов. На окраине городка размещался шумный рынок, примыкающий прямо к устроенным на реке пристаням; там мы и выгрузили товары, наполнив трюмы мешками и ящиками, распространявшими сильные, въедливые, тревожащие ароматы.

Валуэр объяснил, что этот груз — ароматические смолы, сушёные травы и экстракты редких растений, — предназначен не для продажи в Зурбагане, а для торговли с одним из Внешних Миров, где эти вещества используются в тамошней медицине. В Зурбагане, объяснил Лоцман, категорически не поощряется применение «привозных» сильнодействующих веществ — были печальные прецеденты, последствия которых пришлось долго и мучительно расхлёбывать. Урок был выучен — и теперь маячный Мир потребляет, разве что, некоторое количество безобидных специй, да отдельные виды алкогольных напитков, доставляемых через Фарватеры. Всё остальное, будь то лекарственные снадобья, дурманящие вещества, курительные смеси — попадают исключительно в категорию транзитных грузов, которые следует держать на специально для этого предназначенных складах и ни в коем случае не допускать в торговый оборот.

Рейс не затянулся. Те три дня, пока экипаж возился с разгрузкой-погрузкой, приводил в порядок разболтанный вихрями Фарватера рангоут, принимал запасы воды и провианта, мы с Валуэром провели на берегу. Смотреть тут было особо не на что — разве что, вгоняла поначалу в оторопь наружность аборигенов. Ярко-оранжевая кожа, пронзительные зелёные глаза, рост сильно за два метра, длинные пальцы с лишним суставом — всё это наводило на мысль о нечеловеческом происхождении. Так оно и оказалось: правда, к югу по побережью, как рассказал Валуэр, имеется несколько поселений, населённых выходцами из других миров и даже из Зурбагана, но вся торговля через Фарватеры идёт через этот вот порт. Мы встречали на улицах обычных людей — они выделялись среди аборигенов малым ростом, светлой кожей и платьем, напоминающим бедуинские накидки. Занимались они здесь в-основном кораблестроением и обработкой металлов, так что большая часть доставленного нами груза в итоге попадёт к ним — после того, как здешние долговязые купцы снимут свою маржу.

Что ещё рассказать? Да, пожалуй, нечего — разве что о превосходном пряном ликёре, которое подавали в портовой корчме. Там мы и провели почти всё время, отведённое на посещение города; назад, на «Крокодил» я попал в состоянии сильнейшего похмелья (пряный ликёр оказался на редкость коварен) и Валуэр, поворчав, запер меня в каюте — чтобы, как он выразился, «гнусным своим видом не ронять авторитета Лоцманской Гильдии». Окончательно я оклемался уже на рейде Зурбагана — и, получив положенную мне, как помощнику Лоцмана плату (весьма, надо сказать, щедрую), сошёл на берег. После чего взял фиакр и отправился прямиком на Смородиновый переулок, под гостеприимный кров матушки Спуль…'