Маячный мастер (СИ)

— Можно и так. Тут суть в чём — скажем, что они оба были эсперантистами — в СССР ещё после революции эту тему раскручивали. Я где-то читал, что сам Троцкий настоял, чтобы эсперанто изучали в Красной Армии — там его преподавали перед походом на Польшу. Позже, в середине двадцатых годов, объявили эсперанто будущим языком мирового пролетариата — изучали его в вузах, создали Всесоюзное общество эсперантистов, даже школах ввели, для дополнительного обучения. А в середине тридцатых вдруг объявили руководство общества немецкими шпионами и взяли всех поголовно к ногтю.

— Ясно. — Сергей кивнул. — А прадед с прабабкой, значит, сумели вовремя сбежать?

— Да, в Бразилию, как ты и говорил. Там и сейчас одно из самых крупных сообществ эсперантистов в мире. Скажем, что предки Тиррея поселились в отдалённой общине, и парнишка, как и его родители, с детства говорил исключительно на эсперанто. Как тебе вариант?

— Хм-м… — Сергей задумался. — А что, пожалуй, толково. Только не явился бы сюда какой-нибудь знаток — всю легенду нам поломает!

— Это вряд ли. Эсперантистов на всю Россию меньше тысячи душ, вероятность сам можешь подсчитать.

Сергей хлопнул ладонью по колену.

— Решено, так и сделаем! заодно, и Дзирту объявим его старшей сестрой. Это даже хорошо, что они оба не говорят по-русски — запросто могли бы сболтнуть чего не надо!

— Кстати, с девчонкой надо поговорить. — заметил Казаков. — И не как тогда, на «Квадранте», а по-взрослому — не торопясь, вдумчиво, основательно. Здесь, чай, не Зурбаган, дяди-адмирала нет, расколется, как миленькая!

Сергей недовольно скривился.

— Ты того… не перегибай, а? Она всё же меня спасла, не забывай! Если бы не яхта — он кивнул на «Ланифер» — валяться бы мне на пирсе в Зурбагане с дыркой в башке. Или парился бы в тамошнем СИЗО — это если бы повезло и полиция подоспела вовремя…

— А ты уверен? — сощурился Казаков. — Где гарантия, что не она разыграла весь этот спектакль, чтобы войти к нам в доверие?

Сергей едва не поперхнулся от возмущения.

— Ну, знаешь, это уже паранойя! Ну, предположим, вошла она в доверие — и что она будет с ним делать здесь, на Земле, одна, без сторонников, даже без языка? Нож мне в бок воткнёт? Так она и раньше могла….

Казаков иронически хмыкнул.

— Если ты параноик, это не значит, что за тобой не следят. А если серьёзно — то тем более, надо поговорить с ней по душам. Послушаем, что она скажет — вот тогда и сделаем выводы. И, в особенности, насчёт того случая с канонеркой — очень мне интересно, как она его объяснит…

— Да я разве против? — Сергей пожал плечами. — Просто говорю, что надо с ней поделикатнее, что ли… Я что предлагаю: стол накроем, пригласим её. Водки нальём, коньячок опять же… Посидим отметим наше спасение — глядишь, она и разговорится?

— Ну… можно, конечно, и так. — Казаков, судя по скептической мине, не вполне согласился с другом, но предпочёл не спорить. — Только пацана куда девать, подумал?

— А что тут думать? Сперва с нами посидит, поужинает-а как дело пойдёт к серьёзному разговору, отправим погулять. Тут есть дети — познакомятся, поиграют… Они целыми днями мячик пинают на пустыре — вот пускай и присоединится. В Зурбагане, насколько я успел заметить, о футболе понятия не имеют, будет, что рассказать сверстникам, когда вернётся.

— Если вернётся — многозначительно добавил Казаков. — И он, и Дзирта, и мы с тобой тоже…

— Вернёмся, куда денемся? — Сергей встал. — ты прикинь тогда насчёт ужина, а я пойду, поздороваюсь с Врунгелем. А то уж полдня здесь — а я до сих пор к нему не заглянул. обидится старик, а ведь нам его ещёс собой сманивать предстоит…

* * *

Разговора с Врунгелем в тот вечер не получилось. Хоть «Клевер» и стоял пришвартованным у пристани, шкипера на борту не было — он ещё с утра уехал на базовской «буханке» в город. Я поздоровался с Валдисом, прозрачно намекнул на грядущие перемены (относительно рижанина-моториста у меня тоже были планы), и пошёл в домик администрации, когда с озера донеслось тарахтение лодочного мотора. К берегу подвалила обшарпанная «Казанка», и на с неё пристань перепрыгнул Володя Музалёв собственной персоной. был он в штормовке, резиновых сапогах и с пучком удочек в руке — катался, надо полагать, на острова. Там, как я помнил, отлично брал судак, и попадались даже такие редкости, как налим и стерлядь.

Музалёв принял брошенный из моторки конец, намотал его на столб — и только тут заметил меня.

— Сергей? Баранцев? — он шагнул навстречу. — А мы тебя только через две недели ждали!

Я развёл руками.

— Пришлось приехать пораньше. Но ты-то тут какими судьбами? Я-то думал — только в июне будешь, вместе со своими охламонами?..

«Охламонами» называли ребят и девчонок из володиного детского парусного клуба «Зюйд-Вест», вместе с которыми я и попал сюда, на Онегу в прошлом году.

Да вот, решил развеяться, порыбачить, пока у них школьные каникулы. — ответил он. — Заодно и с Михаилом Христофорычем договорюсь насчёт летней заброски — он же в Москву так и не вернулся, остался зимовать здесь со своим буксиром…