Маяк

— Сомневаюсь, что он может прийтись по вкусу моему отцу… То есть в том случае, если он сумеет отвлечься от своих книг на достаточно долгое время, чтобы воспринять то, что говорит Адам. И мне очень хочется, чтобы ты перестала называть его «твой коммандер».

— В тот последний и единственный раз, что мы с тобой о нем говорили, я, помнится, называла его подонком. Мне кажется, придется еще немалый путь пройти, прежде чем мы начнем друг друга по имени называть. Если не хочешь швырнуть его без подготовки в пасть профессору, как насчет небольшого шантажа? «Больше не будет выходных в твоей квартире, пока на моем пальце не появится кольцо. У меня, в конце концов, есть моральные принципы». Этот вариант отличался большой эффективностью на протяжении многих веков. Нет смысла от него отказываться только потому, что его уже раньше использовали.

Эмма рассмеялась:

— Боюсь, у меня не получится. Я же не мазохистка. Я, пожалуй, смогла бы выдержать не больше двух недель.

— Ну, тогда придумай свой собственный метод, но прекрати мучиться. Не боишься же ты, в самом деле, что он откажется?

— Да нет, дело не в этом. Просто в душе он может не желать брака, в отличие от меня.

Они уже шли через Патни-бридж, приближаясь к дому. Помолчав, Клара спросила:

— А если бы он был болен — потный, дурно пахнущий, в рвоте, перепачканный… Ты смогла бы его вымыть, успокоить, утешить?

— Конечно.

— А если бы это ты была больна? Что тогда?

Эмма не ответила. А Клара сказала:

— Все. Я поняла твою проблему и поставила тебе диагноз. Ты боишься, что он любит тебя потому, что ты красива. И ты не способна вынести мысль о том, что он может увидеть тебя не такой красивой.

— Но разве это не важно? Во всяком случае, поначалу? Разве у вас с Энни это было не так? Разве не так возникает любовь — не с физического влечения?

— Разумеется. Но если это все, что вас связывает, тогда вы оба в беде.

— Это не все, что нас связывает. Вот в этом я уверена.

Но Эмма понимала, что где-то в дальнем уголке ее мозга поселилось предательское сомнение.

— Дело не в его работе, — сказала она. — Я прекрасно понимаю, что нам приходится расставаться, когда мы этого не хотим. Я понимаю, что он должен был уехать в эти выходные. Только на этот раз я чувствую, что он какой-то другой. Я боюсь, что он не вернется, что он может умереть на этом острове.

— Послушай, это же смешно! С какой это стати? Он же там не с террористами дело имеет. Я думала, его специальность — элитарные убийства, дела слишком секретного свойства, чтобы позволить местным полицейским тугодумам в них вмешиваться. Этот остров скорее всего не более опасное для него место, чем для нас — поезд подземки, ведущей в Патни.

— Я понимаю, что это иррациональное чувство, но не могу от него избавиться.

— Тогда идем скорее домой.

А Эмма подумала: «Она так спокойно может пользоваться этим словом. Почему же я не могу, когда бываю с Адамом?»

6

Руперт Мэйкрофт говорил Дэлглишу и членам его группы о том, что после смерти матери Дэн Пэджетт переехал из конюшенного корпуса в коттедж «Чистик», где, помимо гостиной, была только одна спальня и который стоял на северо-западном берегу, между коттеджами «Дельфин» и «Атлантик». Рано утром в понедельник Кейт позвонила туда и договорилась встретиться с Дэном в полдень. Он открыл им дверь сразу же, как только услышал их стук, и, не произнося ни слова, отступил в сторону, давая им пройти.

Первой реакцией Бентона была мысль о том, чем же занимает себя Пэджетт, когда находится дома. В гостиной не было ни признака каких бы то ни было интересов, да если уж на то пошло, и вообще какой-либо деятельности. Кроме мебели, в комнате не было ничего, только несколько книжек в мягких обложках на верхней полке дубового стеллажа и рядок фарфоровых фигурок на каминной полке. Большая часть мебели — из тяжелого дуба: посреди гостиной — раздвижной стол с ножками в форме луковицы, шесть стульев того же стиля и такой же тяжеловесный сервант, с дверцами и верхней панелью, украшенными искусной резьбой. Еще один предмет обстановки — диван, покрытый лоскутным пледом, — стоял под окном. Бентон подумал, не здесь ли лежала прикованная к постели миссис Пэджетт, оставив единственную спальню тем, кто за ней ухаживал по ночам? В гостиной не чувствовалось запаха болезни, однако воздух был затхлый, возможно, потому, что все три окна были плотно закрыты.

Пэджетт выдвинул три стула, и все сели за стол так, что Кейт и Бентон оказались прямо напротив Дэна. К облегчению Бентона, ни чая, ни кофе им не предложили. Пэджетт сидел, держа руки под столом, словно послушный ребенок, глаза его часто моргали. Тонкая шея поднималась из ворота вязанного жгутом массивного свитера, подчеркивавшего бледность лица и тонкую лепку костей лба и куполообразного черепа Дэна, которых не могли скрыть коротко стриженные волосы.

Разговор начала Кейт:

— Мы пришли, чтобы еще раз послушать то, что вы говорили нам в субботу в библиотеке. Вероятно, вам легче всего будет начать с обычных дел субботнего утра, с того самого момента, как вы встали с постели.