Маяк

Кейт и Бентон-Смит ели каждый у себя, забрав судки с обедом на кухне Кум-Хауса после телефонного звонка миссис Планкетт. Кейт подумала, что если бы она работала здесь с Пьером Таррантом, они обедали бы вместе, на время забыв о соперничестве, и спорили бы о расследовании дела. Но с Бентоном-Смитом все было иначе, и вовсе не потому, что он младший по чину — это никогда ее не беспокоило, если коллега был ей по душе. Но А.Д., как обычно, прежде всего спросит мнение младшего, и если Бентон настроен похвастать своим интеллектом, она не намерена устраивать ему генеральную репетицию. В конюшенном корпусе им предоставили квартиры бок о бок. Кейт мельком посмотрела обе, прежде чем сделать свой выбор, и знала, что квартира Бентона — зеркальное отражение той, что получила она. Комнаты были обставлены довольно скупо; как и у нее, гостиная Бентона была небольшая, размером около двенадцати футов на восемь, крохотная кухонька, где можно было лишь разогреть еду и приготовить горячее питье, а наверху — спальня с одной кроватью и душевой за стенкой.

Она понимала, что эти квартирки обычно занимают сотрудники, работающие поденно или понедельно. Несмотря на то что миссис Бербридж, видимо, с помощью Милли, приготовила комнаты для этой неожиданной и вряд ли желанной гостьи — постель свежезастелена, кухня блистает чистотой, хлеб и молоко в холодильнике, — в квартире все же оставались следы пребывания предыдущей обитательницы. Справа от кровати висела гравюра Рафаэлевой Богоматери с младенцем, а слева — семейная фотография в дубовой рамке. Все семейство, обездвиженное сепией, продуманно расположилось у поручней морского пирса: бабушка и дедушка (дедушка — в инвалидном кресле) широко улыбаются, родители в праздничной летней одежде и трое ребятишек, круглолицых, с одинаковыми челками, напряженно смотрят прямо в объектив фотокамеры. Можно было предположить, что одна из этих фигур и есть та, что обычно занимает эту квартиру. Ее домашний халат из розовой шенили^[16] висел в стенном шкафу, тапочки стояли наготове прямо под ним, а на книжной полке Кейт обнаружила романы Кэтрин Куксон в бумажных обложках. Снимая с плечиков этот халат и вешая вместо него свой собственный, Кейт почувствовала, что непрошено вторгается в чужую личную жизнь.

Она приняла душ, сменила блузку и энергично расчесала щеткой волосы, а затем снова заплела их в косу и постучала в дверь Бентону, подавая сигнал, что готова. Он немедленно вышел к ней, и она увидела, что он тоже переоделся: на нем был костюм в стиле Неру, такого темного зеленого цвета, что казался черным. В этом костюме Бентон был похож на священнослужителя и казался полным достоинства чужестранцем. Однако он не стеснялся своего наряда, будто давно привык его носить и надел его сейчас просто потому, что чувствовал себя в нем удобно и легко. Возможно, так оно и было. Кейт очень хотелось спросить: «Зачем было переодеваться? Мы ведь не в Лондоне и идем не на прием!» — но она понимала, что он может вполне справедливо принять ее слова за мелочную придирку. И кроме того, разве сама она не сделала то же самое?

Они молча пошли через мыс по тропе, ведущей к коттеджу «Тюлень». Позади них светящиеся окна Большого дома и отдаленные огоньки коттеджей только усиливали тишину вечера. Заход солнца словно стер иллюзию лета. Воздух был пропитан запахами позднего октября, по-прежнему не по сезону теплого, но с первыми признаками осеннего холодка, и от земли поднимался слабый аромат, словно угасающий свет вытягивал с поверхности мыса благоухание ушедшего дня. Темнота была бы абсолютной, если бы не звезды. Никогда еще они не казались Кейт такими бесчисленными и сверкающими или такими близкими. Они заполняли мохнатую тьму свечением, так что, глядя вниз, можно было разглядеть узкую тропу, вьющуюся чуть поблескивающей лентой, и даже отдельные травинки, мерцающие в свете звезд серебром, словно крохотные копья.

Открытая дверь коттеджа «Тюлень» находилась на его северной стороне, и свет из нее падал на выстланный каменными плитами дворик. Кейт заметила, что Дэлглиш совсем недавно зажег огонь в камине. Растопка еще потрескивала, и пламя пока еще не тронуло нескольких бездымных брикетов. На столе стояли открытая бутылка вина и три бокала. Комнату наполнял аромат свежесваренного кофе. Кейт и Бентон предпочли вино, и, пока Дэлглиш наполнял бокалы, Бентон придвинул рабочее кресло к обеденному столу.

Эту часть расследования Кейт любила больше всего и всегда ждала ее с нетерпением: спокойные минуты, обычно в конце каждого дня работы, когда оценивается сделанное и обсуждаются планы дальнейших действий. Это время разговоров и молчаний, с по-прежнему растворенной в ночь дверью коттеджа, с пляшущими на каменном полу красными отблесками горящего в камине огня, с запахом вина и кофе, давало Кейт пусть не совсем полную, но все же возможность ощутить уют и безопасность домашнего очага, которых она никогда не знала в детстве и которые, как ей представлялось, должны составлять самую суть семейной жизни.

А.Д. уже расстелил на столе карту острова.