Маяк

Летели всю ночь. Два раза приземлялись для промежуточной дозаправки. Часто закладывало уши, самолет довольно ощутимо болтало. Было тесно, больше половины салона занимали ящики со снарягой. Уже на рассвете я кое-как задремал, скрючившись в кресле, но выспаться толком так и не получилось.

Часть 2. На месте

Глава 1. Четыре

Профессор

Солнце бесцеремонно светило сквозь иллюминаторы. Поле облаков внизу было похоже на гигантское картофельное пюре. Постепенно оно закончилось и стало видно землю внизу. Вернее, не землю, а береговую линию, море и полосу прибоя. Как оказалось, мы летели вдоль берега. Раньше я никогда не видел море с высоты птичьего полета. Это потрясающее зрелище! Под крылом самолета ровными шеренгами шли армии волн и в самоубийственном экстазе разбивались о неприступные утесы. Бесчисленное множество птиц стояли гарнизонами на их вершинах, словно обороняя крепостные стены. Даже сквозь шум моторов был слышен крик птичьих базаров. Суета на скалах напоминала панику побежденных, но волны раз за разом разбивались в брызги и бессильно откатывались назад. На пляжах они победно накатывали на берег, но, не встречая сопротивления и, видимо не зная, что дальше делать, просто растворялись без следа.

Самолет заложил крутой вираж в сторону моря, но, сделав петлю, развернулся обратно и пошел на снижение. Как нос исполинского авианосца прямо перед нами далеко в море вдавался скалистый мыс с ровной плоской вершиной, лишенной какой бы то ни было растительности. На окружающих сопках лежал высокий травянистый ковер, по которому ветер гнал волны навстречу прибою, к галечным пляжам по обеим сторонам утеса, где эстафету принимали уже волны морские. На горизонте из тумана поднималась горная гряда.

Пилот мастерски посадил самолет на утес и сразу развернул машину в сторону моря.

– Разгружаемся! Быстро! – скомандовала Зоряна, отстегивая ремни и вставая с кресла пилота.

За несколько минут мы вытащили из салона все ящики и свои вещи, свалив их кучей прямо на землю. Выйдя из самолета, Зоряна молча наблюдала за нашей суетой.

– Господа! – сказала она, когда мы закончили. – Вы на месте. Эвакуация ровно через год. Завтра в 10:00 жду первый отчет от руководителя экспедиции. Удачи!

Мы молча стояли и смотрели, как она садилась в кабину. Самолет коротко разбежался и легко взмыл в небо. Через минуту, качнув на прощание крыльями, он превратился в точку, а потом совсем скрылся из виду. Было около двух часов пополудни.

Еще несколько минут мы молча всматривались в небо. Первым очнулся от оцепенения Дерсу. Вынул из кучи нашего скарба свой мешок и уселся на один из ящиков. Порывшись за пазухой, он достал кисет и трубку. Не спеша набил ее, раскурил и опять затянул свой заунывный мотив.

Глядя на него, Труба тоже улегся на большой ящик, задрал ноги на груду других и свернул себе самокрутку. Один профессор продолжал стоять, растерянно озираясь.

– Сверни-ка мне тоже. – Сказал я, подходя к ящикам. – Не каждый день такое бывает.

– Ты ж, вроде, не куришь, командир?

– Да. Уже восемь лет. Курил раньше…

– На, держи чепердульку. – Труба, опустил ноги на землю и, немного подвинувшись, освобождая мне место, протянул самокрутку.

Я сел рядом с ним и взял сигарету. Он тут же свернул еще одну, чиркнул зажигалкой, прикрыл ее рукой от ветра и дал мне прикурить. Потом прикурил сам.

– Проф, хватит там стоять, а то чайки обосрут! Иди сюда, тут еще место есть. Кидай зад. – Труба показал на свободный ящик.

– Они нас и тут обосрут. – Буркнул Профессор, но тоже сел рядом с нами и закурил.

В небе над нами действительно носились птицы и что-то противно орали. Явно было видно, что они не очень довольны нашим присутствием.

– Это не чайки, – опять ни к кому не обращаясь сказал Дерсу. – это гагары. Можно есть.

– Да у тебя, наверное, все что есть можно есть, абориген хренов. А чего есть нельзя – то курить можно. – засмеялся Труба.

– Сырые они не очень вкусные. Лучше ободрать шкуру вместе с перьями и на огне приготовить. С черемшой. – и, помолчав, добавил, – Я не абориген этих мест.

Во дает, он их сырыми жрал! Как-то вдруг пришло осознание оторванности от мира. Мы, четыре совершенно разных человека, находились за тысячи километров до ближайших обитаемых мест. А, может, и не за тысячи… Дальность полета Ан-28 составляет от полутора до почти двух тысяч километров. То есть мы от последнего аэродрома дозаправки находимся в тысяче километров. Максимум. А сколько длился последний перелет? Не знаю. К сожалению, я спал.

– А кто-нибудь знает, сколько мы летели после последней дозаправки? – Профессор и Труба уставились на меня, забыв про свои сигареты.

– Часа три, примерно. – отозвался Дерсу. – На северо-запад.

Крейсерская скорость нашего самолета 330 км/ч. Итого имеем около тысячи километров до ближайшего аэродрома. Почти максимум с небольшим запасом. Но не факт, что ближе нет обитаемых мест без аэродромов…

– Джентльмены! – я достал бутылку "Jack Daniel’s" из своего рюкзака. – Предлагаю выпить за благополучное завершение перелета и начало нашей вахты.