Маяк на далеком острове

— А мы ничего не можем сделать… Ничего, — повторял Дэвис.

Действительно, плотник Варгас сдержал слово. От поломок не осталось ни малейшего следа. Пиратам хватило двух дней. Они вернули груз на место и закрепили обшивку. «Карканте» могла сниматься с якоря.[154]

Итак, если у Конгре нет веских причин для задержки, команда поднимет якорь около восьми часов, чтобы с отливом отправиться в путь. Через несколько минут после того, как пробьет девять, шхуна обогнет мыс Сан-Хуан, и тогда океан, обеспечивающий свободу, раскинется перед форштевнем «Карканте».

Васкес отчетливо видел в ограде маяка Конгре и Карканте.

Одни пираты еще находились на суше, другие уже поднялись на борт.

Конгре с сообщником беседовали еще четверть часа. Когда разговор закончился и они расстались, Карканте направился к двери подсобного помещения.

— Тихо, — прошептал Васкес. — Он, конечно, хочет подняться на маяк. Совершенно ни к чему, чтобы он нас заметил!

И оба как можно плотнее прижались к скалам.

Карканте, в последний раз поднявшись на галерею маяка, решил, что шхуна отплывет на следующий день утром, когда наступит полная вода, — он хотел понаблюдать за горизонтом и убедиться, что вблизи острова нет ни одного корабля.

Впрочем, ночь обещала быть спокойной. Вечером ветер утих, что было предвестием хорошей погоды.

Едва Карканте поднялся на галерею, как Дэвис и Васкес его увидели. Пират, прижав к глазам подзорную трубу, внимательно осматривал горизонт.

Вдруг Карканте заорал.

— Сторожевик… Сторожевик! — повторял он так громко, что его услышали все.

Конгре и остальные пираты насторожились.

Глава четырнадцатая СТОРОЖЕВОЙ КОРАБЛЬ «САНТА-ФЕ»

Как описать панику, охватившую театр действий, в который превратился залив? Возглас «Сторожевик… Сторожевик!» раздался, словно гром среди ясного неба, словно смертный приговор, вынесенный отверженным. «Санта-Фе» — это воплощение возмездия, приближавшееся к острову, наказание за многочисленные преступления, от которого никто не мог ускользнуть!

Но не ошибся ли Карканте? Действительно ли судно, приближавшееся к берегу, было сторожевым кораблем аргентинских военно-морских сил? Возможно, оно просто направлялось в пролив Ле-Мер или к мысу Северал, чтобы пройти южнее острова? Неужели корабль шел в залив Эль-Гор?

Как только Конгре услышал крики Карканте, то немедленно ворвался в помещение маяка, стремительно поднялся по лестнице и вбежал на галерею менее чем за две минуты.

— Где корабль?! — воскликнул он.

— Там… На северо-северо-востоке.

— На каком расстоянии?

— В пяти-шести милях.

— Но ведь он не сможет войти в залив до девяти часов?

— Нет.

Конгре взял подзорную трубу и принялся внимательно рассматривать корабль, не произнося ни единого слова.

Не было ни малейших сомнений в том, что это пароход. Даже на таком расстоянии был виден дым, а вскоре появилась возможность разглядеть и корпус.

Ни у Конгре, ни у Карканте не оставалось сомнений в том, что корабль — сторожевик. Десятки раз они видели его во время строительства маяка, когда тот входил в залив или покидал его. К тому же пароход направлялся прямо к острову Эстадос. Если бы капитан намеревался войти в пролив Ле-Мер, то взял бы курс на запад, а не на юго-запад.

— Да, — вымолвил наконец Конгре, — это сторожевой корабль!

— Пусть будет проклят тот, кто задержал нас! — закричал Карканте. — Не будь этих сволочей, мы бы уже плыли по Тихому океану.

— Всё это болтовня, — возразил Конгре. — Нужно решить…

— Что?

— Сниматься с якоря.

— Когда?

— Как только начнется прилив.

— Но тогда сторожевик будет уже на траверзе залива…

— Да… Но он еще не войдет в бухту.

— Почему?

— Потому что не увидит огней маяка в кромешной тьме.

Васкес и Дэвис пришли к такому же заключению, что и предводитель пиратов, и решили не уходить, несмотря на то что их могли заметить с галереи. Разговаривая шепотом, они высказывали те же мысли, что и Конгре. Маяк должен светить, поскольку солнце скрылось за горизонтом. Осмелится ли капитан Лафайате, пусть и хорошо знавший остров, продолжить путь, не увидев лучей прожектора? Не останется ли он на ночь за пределами залива, будучи не в состоянии объяснить себе, почему маяк так и не зажегся? Десятки раз капитан входил в залив Эль-Гор, но всегда днем. Не ориентируясь на спасительный луч, он, конечно, не станет рисковать и не пойдет в окутанный тьмой залив. Впрочем, капитан вполне мог предположить, что на острове произошли какие-то серьезные события, если смотрителей не оказалось на посту.

— Но, — сказал Васкес, — если капитан не увидит землю и будет продолжать идти, надеясь заметить маяк, то не случится ли с ним то же самое, что с «Сенчури», и не разобьется ли корабль о рифы мыса Сан-Хуан?

Дэвис промолчал. Замечание было более чем справедливо. Предположения Васкеса вполне могли сбыться. Конечно, сейчас дул нештормовой ветер и условия складывались иные, чем в ночь гибели «Сенчури», но всё же следовало опасаться возможной катастрофы.

— Бежим на берег! — закричал Васкес. — Через два часа мы доберемся до мыса и постараемся развести костер, чтобы обозначить землю.