Маяк (СИ)

— А куда мне ехать? И зачем? Даже если бы не ты, я бы все равно до самой старости торчал бы тут с Эрвином и Ханджи, ночь за ночью зажигая огни на маяке. Видишь ли, Эрен, мы трое слишком уж любим море, чтобы уезжать гуда-то вглубь материка. Любим, хотя оно очень многое у нас забрало. У Эрвина — корабль и руку. А "Крылья свободы" были дороги ему настолько, что никакого другого корабля Эрвин не пожелал, предпочел работу на маяке, хотя мог бы вновь уйти в море. У Ханджи оно отобрало глаз и любимого человека. Моблит был нашим судовым врачом. Знаешь, ему ведь ничто не мешало лечить людей на суше, но он отправился в море, чтобы быть рядом с Ханджи... и погиб. Кажется, она до сих пор винит в этом себя. А у меня море забрало двух самых близких друзей. Их звали Изабель и Фарлан, я расскажу тебе о них как-нибудь в другой раз. Еще после того шторма я повредил ногу и слегка прихрамываю, но это сущие мелочи по сравнению со всем остальным. И все же мы трое — здесь, чтобы зажигать огни на башне, уберегая корабли от участи, подобной той, что настигла "Крылья". А теперь у меня есть ты. И куда же мне ехать после всего этого? — Ривай смотрел вдаль, где небо и море будто сливались в единое целое, и улыбался с тихой грустью. — Лучше скажи, а у вас принято, чтобы в ответ тоже дарили подарки вроде этого? — он тронул бусы на шее.

"Обычно так и делают, — ответил Эрен, — но ты человек и..."

— Значит, подарю, — перебил Ривай. — У вас их из чего делают?

"А это уж кто до чего додумается, — Эрен улыбался, явно довольный тем, что Ривай так серьезно отнесся к русалочьей традиции. — Армин тоже уже сделал — из зубов той самой акулы, Микаса, еще одна из моих друзей, коралловые собирает... Обычно стараются выбрать что-то красивое или просто редкое. Или нечто особенное".

Ривай же думал о мастерской стекловара Несса, к которому приезжали аж из-за моря, потому что он умел делать совершенно особенное стекло. Шутка ли уронить стеклянную чашку на камень — и чтобы та не разбилась? Вот из такого-то стекла и Ривай и думал подарить Эрену бусы. Красные, оранжевые, золотисто-желтые... Русалки были детьми водной стихии, но Эрен, яркий и пылкий, у Ривая упорно ассоциировался с огнем. "У них под водой стекло вряд ли водится, разве что то, которое попадает в море вместе с затонувшими кораблями. Эрен никогда не упоминал о чем-то подобном. А оно не сгниет, как дерево, не покроется ржавчиной, как металл... Моему Эрену нужен подарок, который не придет в негодность слишком быстро".

"Ривай, — кончик гибкого языка коснулся кожи, очертив контур ушной раковины, — я хочу поцеловать тебя еще раз..."

Одним поцелуем дело не ограничилось, но Ривай не особенно удивился, когда Эрен прижал его к камню и ткнулся твердым членом между ягодиц. Только запрокинул голову, подставляя под ласки шею, и обвил Эрена ногами, недвусмысленно демонстрируя, что он вовсе не против такого поворота. Плевать, что спине сейчас опять достанется — пусть на этот раз не от когтей, но камень-то неровный и царапает кожу! Впрочем, эти ощущения меркли по сравнению с теми, которые дарил член Эрена, постепенно проникая все глубже и глубже, растягивая и заполняя собой. Как же хорошо... и даже боль от царапин на спине лишь оттеняла удовольствие и только сильнее возбуждала.

— Эрен, укуси меня, — вдруг выдохнул Ривай совершенно неожиданно для себя самого.

"Что?"

— Охх... Укуси. Немножко.

Острые зубы вроде бы совсем несильно сжались на плече, но по коже тут же потекла, сочась из ранок, кровь. Ривай охнул, теряясь в болезненном удовольствии, а море мягко плеснуло, смывая алые ручейки и покусывая рану своими солеными зубками. Отступило, откатилось чуть-чуть — и снова засочился красным укус. Эрен, крепче сживая Ривая в объятиях, принялся нежно зализывать поврежденную кожу, не замедляя ритмичных движений, от которых сжималась задница и так сладко ныло в паху. В конце концов всего этого стало слишком много, и Ривай излился, глухо застонав сквозь стиснутые зубы, и почувствовал, как Эрен тоже достиг пика.

Потом они какое-то время сидели в воде, обнявшись, а солнце где-то за мысом медленно опускалось за горизонт, и море играло бликами золотого, оранжевого и розового. Когда же они поблекли, а вокруг начала сгущаться ночь, темная, как чернила осьминога, Ривай мягко высвободился из объятий и тихо сказал:

— Мне пора возвращаться. Да и замерз я уже.

"Но ты ведь придешь завтра?" — Эрену явно не хотелось отпускать его.

— Обязательно. Но, думаю, только после обеда. С утра, наверное, поеду все-таки с Эрвином в город. Хочешь, я тебе оттуда что-нибудь привезу? — Ривай подумал, что Эрен, наверное, не отказался бы и сам посмотреть на человеческий город, вот только как такое устроить? Конечно, можно его хоть в бочку с водой посадить, но ведь стоит им появиться в городе — и тут же набежит целая толпа зевак, проходу не дадут. Ведь как не поглазеть на живую русалку!

"Ты главное сам приходи, а так... как хочешь", — Эрену явно подарки были не так уж и нужны. Главное — сам Ривай.