Маяки

И почувствовал, как крепко прижимается к нему горячее тело. «Да нет же, – возразил он сам себе, – не может быть!» Он так и не открыл глаз. Чтобы не смотреть в ее лицо. Чтобы верить в то, что она живая.

* * *

– Вообще, – объяснила Аня, – тут есть две технологии. И обе, кстати, давно используются.

– А этот Нбага, он…

– Ну да. Тут, видишь, есть стереотипы, как везде. Возьми фильмы ужасов или книги. Это все – чтобы перенаправить страх. Потому что явление есть, и интуитивный страх, с ним связанный, – есть. Его никуда не денешь, можно только пустить по другому руслу, как реку отводят в сторону, когда мешает. Пусть боятся мертвых, но таких, каких мы скажем. Пусть боятся мертвого тела, оживленного чужой волей. Хотя чего тут страшного, когда такие существа, если бы кому вообще пришла охота их создавать, во-первых, недолговечны, во-вторых, ущербны, а в-третьих, их запросто можно отличить от живых и избегать. И никто не задумывается, что куда опаснее и страшнее тела живые, но с мертвой сердцевиной и сутью. Те, что живут чужими желаниями и волей.

– Ты говоришь, это всегда было?

– А разве нет? – Она пожала плечами. – Я говорила, что есть две технологии. Первая – замещение. Обычная. Даже обыденная. Это когда в тебя разными средствами постепенно вкладывают чужие желания и ценности. Как бы замещают твои собственные желания, мысли, идеи, двигают их в сторону, оставляют им все меньше места. В критических случаях – совсем замещают. Это трудоемкий и долгий процесс, но самый надежный. Его давно используют. В рамках стран и народов – идеологи, маркетологи, вожди всяких видов и калибров. Гитлер, например. Или рекламист, который убеждает тебя купить новый айфон, на самом деле тебе не нужный. И по мелочам, скажем, в рамках семьи. Например, типа десять способов заставить его жениться. Такие техники НЛП бытового уровня. Мелкие, но такие же отвратительные. Вот, а вторая технология – из вудуизма. То самое оживление мертвецов. Полная перезапись. Сначала убить личность, а потом записать на чистое место новую. И тут, Сережа, вступаешь в дело ты. И я, – она вздохнула. – Потому что техника Нбаги, безусловно, рабочая и проверенная, но неэффективная. Нбага может нам все убить, но записывать он умеет только отдельные команды. Пойти и принести что-то. Пойти и задушить кого-то. Точка. А для получения более или менее полноценных зомби, которые, собственно, всех и интересуют, нужна полноценная программа. Полностью заменяющая убитую личность. В первом случае исходная среда остается, туда просто добавляется стороннее дополнительное приложение плюс приоритет выполнения; во втором – нужно написать заново сначала операционку, а потом все остальные приложения. А задача эта, как ты знаешь, нетривиальная. Для простых кодеров типа Нбаги непосильная. А для тебя?

– Я не понял, – помолчав, хмуро спросил Сергей, – ты меня пугаешь или уговариваешь?

– А ты как думаешь? – Она зябко поежилась, хотя солнце уже взошло и нагревало плечи. – Представляешь, если у них получится то, что они придумали? Мы ведь на самом деле им не нужны, живые. Никто им живой не нужен. Зачем им чужие желания, мысли и ценности? Им довольно будет рабов. Они нас всех уничтожат, Сережа.

Она замолчала, неподвижно глядя на воду, хмурясь и кусая губу. И Серега вдруг представил, как ее лицо становится безвольным и пустым, как из этих встревоженных глаз уходит свет, волнение и нежность. Припомнилась мертвая девица в бане. И ему стало страшно.

– То есть нас с тобой, может, и не тронут, – усмехнулась Аня, поймав его взгляд. – Пока. Пока мы устраиваем их как работники. А вот остальных… Они ведь давно пытаются это сделать. И всегда пытались. Во всех странах и во все времена. Превратить людей в покорное стадо, которым просто управлять. Разными способами. Телевидение и другие СМИ, – самые мягкие из них, хотя и действенные. Но при всех этих способах, пока сам человек жив, у него есть возможность сопротивляться. Оставаться самим собой. Жить свою жизнь, а не ту, которую тебе навязывают. Но если они научатся нас сначала убивать, а потом оживлять, этой возможности ни у кого не будет. И у человечества тоже.

Она помолчала, потом добавила:

– Знаешь, Вадим говорит, это такой вирус. Он внутри каждого. Каждый потенциально готов стать зомби. Подчиниться, следовать за ведущим, забыть о себе. И слабые рано или поздно заболевают. А сильные – нет. Как с любой болезнью. И что такая схема необходима для выживания человечества. Когда массы безропотно следуют за вождями и умирают по их слову. Что так было всегда и ничего принципиально нового сейчас в этом смысле не делается. Он меня почти убедил. И я тогда решила, что я тоже в этом смысле зомби. А значит, он во всем прав.

– Не прав, – перебил Сергей.

– Не прав, – согласилась Аня. – Это как в манипуляциях, в этих жутких техниках зомбированного программирования. Они много говорят о неважном, чтобы ты упустил главное и сделал неправильные выводы. А главное, что человечества в этом случае нет. Есть мертвецы. И другие мертвецы, которые ими управляют.

* * *