Маятник

Буквально через несколько минут после ухода Туполева ко мне в дверь постучали. Человек в военной форме, вошедший после моего на то разрешения, был мне лично не знаком, но он представился.

— Александр Сергеевич Яковлев, авиаконструктор, заместитель министра авиационной промышленности.

— Присаживайтесь, товарищ Яковлев, чем обязана?

— Мне рассказали о неких чертежах…

— Кто, конкретно, рассказал?

— Я не могу этого сказать. С меня взяли подписку не разглашать тайну на уровне секретности ОГВ.

— И кто же с вас её взял? Я сама работаю с такими материалами и мне известны все лица, участвующие в этом проекте. Так кто?

— Давайте лучше поговорим о перспективах…

— Давайте будем без «давайте»! Я задала вопрос, причём, непросто так. У меня складывается впечатление, что налицо утечка чрезвычайно секретной информации. Если вы и далее будете упорствовать, я вынуждена буду задержать вас. Поверьте, моих звания и должности хватит на это.

— Товарищ Шахурин, — поморщившись, ответил Яковлев.

— Передайте пламенный, в кавычках, привет ему и массу наилучших пожеланий в таком же виде. А о его художествах я доложу товарищу Сталину. Решили прибрать к рукам перспективные модели самолётов? Я с полмесяца назад звонила в ваше КБ, так со мной никто не стал даже разговаривать.

— Вы имеете в виду разработки нового бомбардировщика дальнего действия?

— Совершенно верно.

— Туполев не сможет быстро воплотить в практическую конструкцию свой вариант ТБ-7.

— Почему вы так уверены?

— Потому что я заместитель наркома авиационной промышленности.

— Я могу предположить, что вас гложет ревность: как же — другое КБ довело модель до ума. Эту проблему несложно решить.

— Давайте не будет выяснять кто прав, а кто нет. Туполев — «политический» и этим всё сказано!

— Я сейчас позвоню вот по этому телефону — показала я на правительственный, — и могу с большой вероятностью сказать, что после моего звонка вы мало того, что ничего не получите, так и вряд ли останетесь на своих местах замнаркома и начальника КБ.

— У вас есть такие полномочия?

— К счастью — да. А сейчас извините — у меня много дел.

Яковлев подобрал нижнюю губу и развернувшись вышел из кабинета.

Через полчаса ко мне зашёл Лаврентий Павлович.

— Товарищ Асташёва, вы готовы?

— Так точно, товарищ нарком.

— Мне доложили, что у вас сегодня были авиаконструкторы, — поинтересовался он, когда мы спускались вниз.

— Было двое. Один действительно авиаконструктор, второй — склочник и интриган, причём, наделённый полномочиями. Кстати, информация о посылке из будущего уже просочилась в кабинет министров.

— Кто?! — нарком даже остановился.

— Наркомат авиационной промышленности.

— Шахурин? Пусть теперь не обижается.

— Я склонна считать, что это Яковлев раскрутил его. Он, видите ли, обиделся, что его «обходят» конкуренты. Даже назвал Туполева политическим.

— Он у меня сам может стать политическим. За подрыв обороноспособности государства и получить высшую меру социальной защиты, если не успокоится.

Когда мы прибыли на полигон, вся группа Бакаева уже заканчивала приготовления. На поле было установлено около сотни манекенов и чучел, привезены пара разбитых танков и с десяток не пригодных к использованию орудий разного калибра.

— У нас всё готово, товарищ нарком! — рапортовал академик Берии.

— Начинайте!

— Мы решили использовать станину обычной установки реактивных снарядов, — начал объяснять Бакаев — ввиду того, что взлёт снаряда, его масса и габариты будут абсолютно идентичными…

В этот момент по целям было выпущено две ракеты. Вот одна из них коснулась танка, а другая ударила в землю и… огненные смерчи, дополняя друг друга, прошли по всему полигону, на короткий промежуток времени затмив солнце. Как потом выяснилось, пожухла листва на деревьях, стоящих на самых краях поля. Огненные волны дошли до амбразур ДОТа, в котором находились все наблюдатели, и только защитные стёкла спасли нас. После соприкосновения с этой волной они просто потемнели. На поле остались лишь оплавленные остатки пушек и сильно деформированные танки. Остальных макетов просто не существовало.

— Что это сейчас было? — Лаврентий Павлович достал платочек и вытер пенсне.

— Новое оружие массового поражения, товарищ Берия! — доложил Бакаев.

— Это оружие не поражения, а уничтожения. Как в крематории. Это ваша идея, товарищ Асташёва?

— Только малая часть.

— Ну, как вам новое оружие? — поинтересовался нарком у моего отдела.

— У меня нет слов… — ошарашено проговорил мой муж.

— Не завидую я тем, кто попадет в сектор воздействия этого оружия, — мрачно сказал Николай — даже медальонов родным не передадут.

— Ужас! Там же ничего живого не остаётся! — воскликнула Катерина.

— Чем выше скорость удара о поверхность, тем выше поверхность поражения, — вставил Бакаев.

— Во-о-от! А теперь представьте, товарищ нарком, если шестнадцать бомб, в полтонны весом каждая, сбросить, скажем, на Берлин, а? — ухмыляюсь я.

— Ваш позывной в группе оправдывается на все сто. Вы хотите сравнять Берлин с землёй?

— Если Адольф Гитлер не придёт ко мне на поклон, — ухмыляюсь я.