Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой

В общем, долгий разговор, сопровождаемый, правда, и чаем, и кофе, и выпивкой, окончился просьбой подумать пару дней. Но его растянувшиеся на несколько дней консультации с домочадцами, которые, к слову сказать, моментально стали членами совета директоров и заместителями директора, результата не дали.

Ещё более рельефно проявилось отношение к отцу через несколько лет, во время юбилейного торжества, когда и в докладе, и в фильме был практически исключён 25-летний период его директорства. О нём — орденоносце, который отстроил посёлок Жилкино, обеспечил жильём всех кадровых работников комбината и выпестовал несколько Героев Социалистического Труда, — не было сказано практически ни слова.

Такое «празднование» чуть не закончилось инфарктом почти 90-летнего участника войны. Военная закваска и спасла, иначе как выдержать удары «благодарных брутов». Крылатая фраза: «Мы ненавидим тех, кого предаём» — здесь очень к месту.

Выйти из положения мне помогли только сверхликвидные площади — пришлось продать офис (700 квадратных метров) в центре города Сбербанку и несколько магазинов на бывших площадях завода рядом с центральной улицей.

Последние платежи от Сбербанка в долларовом эквиваленте я получил уже в дни обвала, когда доллар, на волне обрушившегося кризиса, поднялся мгновенно и вырос в четыре раза. Нечего и говорить, что все задолженности по импорту были также зафиксированы в долларах.

Сокрушительный дефолт 1998 года действительно оказался подобным цунами. Он, как щепки, уносил обанкротившиеся фирмы, чьи долги в рублёвом эквиваленте за несколько дней стали неоплатными, унёс он и немало предпринимательских жизней.

Жалко всех, но особенно знакомого тридцатилетнего массажиста, который только-только очень успешно и радостно начал заниматься распространением невинных, но зафиксированных в валюте биологически активных добавок и задолжал наверняка не очень много. Приходя к нему, я не раз видел его жену и больного от рождения сынишку. Чувства, которые я испытывал, глядя на несчастного ребёнка, весьма точно выразил Николай Зиновьев:

У знакомых — больная дочь.
Инвалид, понимаешь, с детства.
И никто ей не может помочь.
Нету в мире такого средства.
Понимаю, что я ни при чём,
Понимаю, умом понимаю…
Но немеет под левым плечом,
Когда взгляд на неё поднимаю.

Во время кризиса мне уже было не до массажей, и он ко мне не обращался, хотя я легко мог одолжить ему небольшую для меня сумму…

В общем, сегодняшняя ситуация с проверкой вызывала схожие с кризисными волнения. Но вот, наконец, наступил долгожданный вечер, и результат «матча» — наши налоги против налогов соперников — налицо!

Ура, мы победили! Нашлись схожие по профилю фирмы, и не одна, у которых удельный вес налогов на прибыль и НДС в процентах от объёма реализации несколько ниже нашего. Мы, хоть и не передовики, конечно, но главное — не в самом хвосте.

Встреча Дрица и Анатолия с нашим «сатрапом» приближается, осталось меньше часа. Срочно отправляем информацию Анатолию… Этот «козырь» оказался главным. Если в первой части встречи ситуация нагнеталась до алгоритма, при котором наше объёмное по сумме дело неминуемо должно попасть под контроль Москвы (дальше, по их сценарию, мы должны были бы молить о помощи), то после информации по налогам сходных фирм ход партии переломился — и у нас появилась возможность предложить наш «компромисс» по обоим каналам: напрямую, из рук в руки, и «официальную» часть.

Немедленного ответа не последовало, но было принято предложение встретиться через пару часов ещё раз, уже в неформальной обстановке. Сторона взяла тайм-аут, чтобы проанализировать дело, как говорят судьи, по вновь открывшимся обстоятельствам. И это обнадёжило.

Вечерняя встреча плавно перетекла в ресторан. Наш аргумент, весьма важный для суда, возымел действие, и «чаепитие» закончилось принятием «компромиссов» с нашими условиями игры. Утром довольная делегация, сделавшая своё дело, отбыла домой. Оставалось потихоньку закруглить проверку. Согласовать акты и так далее. На радостях «послы» забыли, что при встрече с другим высоким чиновником пообещали пожертвовать некую сумму на восстановление храма.

Кстати, проконтролировать обоснованность сметы на восстановление и реконструкцию старинных зданий практически невозможно. Она носит почти чисто формальный характер, и, в зависимости от цели заказчика, суммы могут отличаться между собой в добрый десяток раз.