Между отрогами Брикко тянутся сотни борозд, сотни виноградных лоз. Я их знаю, я помню множество подобных им и в мое время. Ни одна доктрина нумерологии не доказала, карабкаются ли лозы вверх или слезают вниз. Между бороздами, но только нужно ходить там босыми ногами, чуть замозолевшею стопой, по привычке с самых малых лет, встречаются персиковые деревья. Эти желтые персики, которые растут только между лозами, трескаются при нажатии пальцем, и косточка сама вылетает со скрипеньем, чистейшая, как после химической обработки, не считая толстеньких белых червячков мяса, держащихся на каком-то атоме. Ты можешь есть эти плоды, почти что не ощущая бархатистости кожи, от которой обычно пронизывает дрожь от языка до самого паха. Некогда здесь паслись динозавры. Потом принадлежащая им поверхность была накрыта другой поверхностью. И все же, как Бельбо в минуту, когда он трубил перед строем, я, вкусываясь в такой персик, понимал все Царство и съединялся с Оным. Все, что впоследствии, одна хитроумность. Изобретай, изобретай План, Казобон. Этот план изобретает кто попало, чтобы объяснились и персики и динозавры.
Я понял. И уверенность в том, что понимать было нечего, должна по идее гарантировать мой покой и мой триумф. Однако я тут, понявший все на свете, а Они в погоне за мной, полагая, что я обладаю откровением, которого они глухо вожделеют. Недостаточно понять, если другие понять отказываются и продолжают выведывать. Они меня ищут. Наверное, они обнаружили мои следы в Париже. Знают, что я в этом доме. До сих пор хотят карту. И когда я скажу им, что никакой карты нет, они ее хотеть не перестанут. Что и говорить, прав был Бельбо, вынь пробку к чертовой матери, идиот несчастный, что ты хочешь, укокошить меня? И все тут? Ну давай, но что карты-то нет, от меня ты не узнаешь. До определенных открытий каждый доходит своим умом.
Очень больно мне думать, что я не увижу Лию и ребенка. Мое Оно, моего Джулио, мой Философский камень. Но камни умеют жить без нас. Может быть, он как раз сейчас переживает свой Случай. Он нашел мячик, муравья, травинку. И увидел в том, что нашел, бездну, а в бездне рай. Он тоже узнает это слишком поздно. Это хорошо, это правильно. Пусть он проживает вот так, один, день своей жизни.
Дьявол. До чего же больно. Ну ладно, как только умру, я о нем забуду.
Ночь глубока. Я вылетел из Парижа сегодня утром. Я оставил слишком много следов. Они уже успели догадаться, где я укрываюсь. Скоро они будут здесь. Хотел бы я успеть записать все то, что я передумал от сегодняшнего обеда до сейчас. Но Они прочитают и выведут из написанного очередную мрачную систему и употребят очередную вечность на старания расшифровать тайный посыл, который я якобы спрятал в рассказ своей истории. Этому невозможно верить, скажут они. Этот человек рассказывает только о том, как он нас дурачил. Нет, возможно, он сам того не понимает, но Тайное посылает нам шифровки через его злостную небрежность.
Написал я или нет, неважно. Они все равно будут искать второй смысл, даже в моем молчании. Так уж они устроены. Они слепы к Откровению. Мальхут есть Мальхут, и все тут.
Но попробуйте это им объяснить. У них нет веры.
Так уж лучше оставаться здесь, ждать, любоваться холмами.
Они очень красивые.
Источники иллюстраций
Дерево сефирот
Чезаре Эвола,
Caesar Evola,
Venezia, 1589, p. 102.
Шифровальный круг Тритемия
Тритемий,
Tritemius,
Печать Фокалора
Артур-Эдвард Уэйт,
Arthur-Edward Waite,
Иероглифическая монада
Иоганн-Валентин Андреаэ,
Johann Valentin Andreae,
Карта мира из Туринской библиотеки (XII в.)
Леон Готье,
Leon Gautier,
Карта мира
Макробий,
Macrobius,
Карта мира, полярная проекция
Роберт Флудда,
Robert Fludd,
Эпилогизм линейных комбинаций
Атанасиус Кирхера,
Athanasius Kircher,
Шифровальные круги Тритемия
Тритемия,
Tritemius,