Маятник мести (Тихая провинция)

Опустившись на колени, он долго говорил что-то на своем языке, чуть покачиваясь из стороны в сторону, словно разговаривал с кем-то. Наконец он перекрестился, поднялся с колен, смахнул с глаз слезу и прошел в соседнюю комнату. Там он отмерил от стены какое-то расстояние и принялся ожесточенно долбить ломом подмерзшую землю. Ремизов не понимал, что тот делает, но предложил.

— Давай помогу?

— Я сам, — коротко отрезал цыган, продолжая вгрызаться в землю. Минут через десять его яростные усилия увенчались успехом, и он выволок из земли алюминиевый бидон литров на пять. Отщелкнув рукоятки герметичных запоров, цыган снял крышку и, подозвав Ремизова, попросил.

— Алексей, ну-ка, посвети.

Алексей чиркнул спичкой, поднес ее к горловине бидона и увидел, как маслянистой желтизной блеснуло золото, острыми цветными искрами брызнули разноцветные камни, матовой белизной зазмеились нитки жемчуга. Гриша запустил ладони в это богатство, поднес к глазам, пристально глянул на Ремизова и небрежно бросил все это обратно.

— Говорят, что все это копилось сотни лет. А я бы, не глядя, обменял это барахло на жизнь своих детей, — со вздохом сказал он.

Сунув бидон в сумку, они отправились в город. Гриша по ходу рассуждал на вольную тему.

— Нет, что это за зима, а?! Середина декабря, а снега нет. Без снега человеку зимой грустно. Эх, помню я места, где дома заносило с верхом. Маленький был, а помню…

— Слушай, — оборвал его Ремизов, — может, не стоит тебе туда идти? Ты же сам говорил, что рассчитался за все?

Григорий отрицательно мотнул головой.

— Нет, я ошибался. Нечай не набрал бы такой силы, если бы его не поддерживал вот он, — и цыган кивнул головой на оставшуюся после выборов цветную листовку с фотографией мэра и надписью: «Голосуй за Спирина».

Первое, что они увидели, подойдя к ресторану — был милицейский «жигуленок» с дежурным патрулем. Стоя на другой стороне улицы в тени жилого дома, Ремизов и цыган долго разглядывали ярко освещенные окна, даже сюда долетала веселая музыка, несколько человек покуривая, стояли на высоком крыльце. Рядом с милицейской машиной стояла спиринская служебная «Волга» со скучающим Виталиком за рулем.

— Тебе не так просто будет уйти, — Гриша кивнул на милицейскую машину.

— Мне все равно, — ответил лейтенант.

— А мне нет. Подожди немного, сейчас они уедут, и тогда сразу входи, — сказав это, Гриша растворился в темноте. Далеко уходить он не стал, через два квартала находилась сберкасса, самая обычная, каких много. Нашарив на земле камень, Григорий запустил его в окно, а для верности добавил еще два в другое. Расчет его оказался верен, первым на место происшествия приехал тот самый заскучавший патруль.

Когда Гриша вернулся к ресторану, Ремизов был уже внутри.

ГЛАВА 54

Свадьба достигла апогея. Церемониал кончился, отработал свое тамада, теперь надрывался диск-жокей, пытаясь перекричать собственную музыку. Молодежь отплясывала в полутемном фойе свои буйные танцы, старички разбрелись по углам зала, кто просто разговаривал, а человек пять старательно выводили под акомпонимент баяна «Подмосковные вечера». На Ремизова никто не обратил внимания, и Алексей, пробравшись сквозь беснующуюся дискотеку, скромно присел за крайний столик и долго смотрел на человека, ради которого он пришел сюда.

В этот вечер Спирин был счастлив как никогда. Внутри у него разжалась пружина. Все то, что скопилось за эти полтора года, все, что мучило его и мешало жить: крепкий поводок его связи с Нечаем, хлопоты о благе города, предвыборная нервотрепка и казавшийся неразрешимым любовный треугольник с Ларисой — все это осталось позади. Теперь он был свободен, любим, счастлив, полон энергии и сил. Впереди такие прекрасные перспективы, интересные планы, и все это ему по плечу. Этот город еще будут показывать по телевидению, но уже не из-за обвалившихся домов, а как райский уголок, где не будет наркомании и безработицы. А еще — с ним теперь Виктория, что означает «победа».

Она была чудо как хороша в этом голубом подвенечном платье. Спирин как ни когда много пил в этот вечер, но пьянел только от ее взглядов, от ощущения полного счастья. Ему показалось, что Вика загрустила, Спирин нагнулся к ее уху и спросил.

— Ты что это запечалилась?

— Жалко, что Феди нет на нашей свадьбе, — в глазах девушки блеснула слеза. — Это ведь он нас познакомил.

— Да, я хотел пригласить его шафером, — ответил Виктор и добавил: Давай, если родится сын назовем его Федором?

— Хорошо, — согласилась Виктория и чуть улыбнулась.

Разглядывая мэра, Ремизов испытал что-то вроде зависти. Чувствовалось, что Спирин счастлив, он не отрывал глаз от своей очаровательной невесты, что-то говорил ей на ухо, смеялся вместе с ней. Алексею даже стало его жаль, и ему пришлось вспомнить застывшее лицо мертвой Елены, потную рожу Годованюка, зону, голод и холод того проклятого вагона, вонючую трубу Тротилки. Всем этим он был обязан обаятельному молодому человеку, сидящему рядом с красивой девушкой за свадебным столом.

Ремизов вздохнул, нащупал в кармане защелку предохранителя и сдернул ее.

Первой его заметила Виктория.