Маятник Смерти. «Оборотни» Спецназа

Это не страшно, это дело поправимое — я подошел к распределительному щиту и, подсвечивая фонариком, вгляделся в надписи под пакетами тумблеров-переключателей. Так-так-так… Ну что ж, все понятно — спасибо все той же немецкой педантичности. Первый уровень нам не нужен, второй, третий — тоже. И четвертый с пятым туда же, во тьму. А вот два следующих мы оставим обязательно… Рассуждая подобным образом, я защелкал переключателями, безжалостно отключая питание на всех вышележащих уровнях. Получилось: лампы под потолком загорелись ярче, теперь я, почти не напрягаясь, мог разглядеть даже самые дальние углы машинного зала. Здорово! Пожалуй, и фонарь отключить можно…

Оглянувшись на грохочущий на высоких оборотах дизель, понемногу начинающий заполнять помещение сизым солярным дымом — выхлопная труба, уходящая вверх через перекрытие и изначально герметичная, сейчас начинала ощутимо сочиться дымом — видимо, взрыв надземных коммуникаций разрушил самый верхний участок вентиляционной шахты, — я вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь: мне только угореть не хватало для полного комплекта острых ощущений.

Снаружи благодаря звуконепроницаемой двери грохот был почти не слышен, и, что особенно приятно, лампы горели гораздо ярче. Поколебавшись несколько мгновений, я решил все же осмотреть лабораторные блоки, которых здесь было всего три штуки: «блок 1», «блок 2» и отчего-то «блок 2-бис» вместо логически ожидаемого третьего номера. В каждый из них вела отдельная герметичная дверь с небольшим смотровым окошком и наверняка бронированным стеклом. Не запертая, что меня особенно порадовало — видимо, немцы и представить себе не могли, что в их святая святых посмеет проникнуть кто-то со стороны. Я, например. Зайдя в один из блоков, я осмотрелся (света тут было больше, нежели в коридоре, видимо, из-за обилия ламп под круглыми матовыми плафонами).

Лаборатория как лаборатория — конечно, в том представлении, каким ее видел научный люд середины сороковых, — множество допотопных, но наверняка самых совершенных для своего времени приборов непонятного назначения, выкрашенная в стандартный белый цвет металлическая мебель, многочисленные столы, стойки и шкафчики с папками и прочей научной макулатурой. В другие лабораторные залы вели стеклянные двери с соответствующими надписями, в смысл которых я даже не стал вникать: неинтересно, все равно там абсолютно то же самое, что и здесь. Вот если бы до этого научного архива добрались дедовы современники или их нынешние коллеги, тогда б работа закипела с профессиональной расторопностью и обстоятельностью. А я что? Я ж так, просто любитель… Несмотря на подобные мысли, в остальные два отсека я тоже зашел — для очистки совести и праздного любопытства ради. Второй блок оказался почти точной копией первого, только приборов там стояло поменьше, а размерами они были побольше — не удивлюсь, если бы они оказались какими-то вычислительными машинами: внешне вроде даже похоже, я когда-то на картинке подобные видел. Третий и вовсе был полупустой и использовался, судя по всему, в качестве жилого блока для научного персонала: на вышележащие ярусы их, как я понял, не сильно-то и пускали. Точнее, не выпускали… У них тут даже свой пищеблок был и небольшой медицинский отсек. Простые двухъярусные койки, минимум мебели, крохотный конференц-зал с небольшой трибуной и кинопроектором, общий туалет и душ на каждые две-три жилые комнаты… Н-да, похоже, дядюшка Адольф не слишком-то баловал комфортом своих яйцеголовых подчиненных! Прямо казарма какая-то, особенно в сравнении с далекими от аскетизма покоями самого фюрера…

В таких расстроенных за судьбу германской ученой элиты чувствах я и дошел до лестницы. Спустился, попутно удивившись тому, что вниз вел только один лестничный пролет, а не два, и остановился перед последней в моем путешествии дверью.

Правда, на сей раз она вообще не была ни на что заперта — ни на основной запор, ни на кодовый замок, на месте которого зияло аккуратное прямоугольное отверстие — видимо, не успели установить. А, возможно, и не собирались — уж сюда-то, на самый глубокий и секретный уровень, точно никто чужой забраться не мог.

Ощущая неожиданно сильное волнение (а вы бы не волновались, стоя на тридцатиметровой глубине, в гигантском заброшенном бункере, перед дверью, за которой вас могло ждать что угодно — огромное разочарование, жуткая тайна, смертельная опасность?! Сомневаюсь…), я отвалил в сторону противно скрежетнувшую дверь и шагнул через порог…

Несмотря на реанимированный мной дизель, исправно гудящий где-то над головой, на самом загадочном ярусе «Вервольфа» было почти совсем темно. Сюда даже не успели провести стационарное освещение: свет исходил от висящих под низким потолком ламп под простыми металлическими тарелками-абажурами, «ответвляющимися» прямо от питающих электрокабелей. Пришлось снова зажечь фонарь и осмотреться уже более основательно.