Маятник Судьбы

Молодой вампир оттаивал буквально на глазах. Он с щенячьей преданностью смотрел хозяину в рот, впитывая каждое его слово.

– Что вы знаете о кольце Зари? – совершенно неожиданно для Владека спросил Карго.

– Это фамильная драгоценность Владеков, она передается из поколения в поколение, чтобы мы, Владеки, были самыми сильными. А старый козел Иоахим проворонил общее наследство, теперь мы лишились своей власти. А все этот мерзкий старикашка!

– Ведь он давно, так сказать, почил в бозе или нет?

Владек смущенно потупился:

– Почить-то почил, да не до конца.

Злоба, копившаяся все эти дни, неожиданно прорвалась. Тадеуш уже не думал ни о кольце, ни о славе, ни о возможных последствиях.

– Такие, какой, не умирают, готовы и после смерти мучить. Даже родственников.

– Неужели? – В глазах Октавио светилось неподдельное сочувствие к Владеку и негодование по отношению к распоясавшемуся старцу.

– Он и вам напакостить хочет, все как-то следит за вашими действиями, у вас, извините за выражение, запор случился, а он уже все знает. А теперь намерен отобрать у вас кольцо.

– Друг мой, – как-то неожиданно заторопился Октавио, – я нашел более могущественный артефакт. Это дешевое колечко мне просто не нужно, так и передай своему дедушке-вампиру.

Карго встал, давая понять, что визит можно считать за­конченным.

Тидволл считал ниже своего достоинства помогать одеваться такому гостю. Потому Владек немного неловко стал натягивать плащ под пристальными взглядами Курта и Октавио.

Хозяин окликнул молодого вампира, когда тот уже открывал двери.

– Кольцо тебе не досталось, – фамильярно произнес он. – Из мести, что ли, донес на родственника, или как?

Владек и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Он посмотрел на слугу и хозяина, запахнул плащ и, чувствуя себя совершенным идиотом, вышел на улицу.

– Политика кнута и пряника, – с умным видом произнес. Карго. – Действует безотказно, но далеко не всегда приносит желаемые плоды.

– Ага, – с важным видом подтвердил Курт, хотя ничего не понял.

17

– Не могу поверить, что Колин нас подставил, – пробормотала Франсуаз. – Мерзкий таракан.

Кабина лифта бесшумно возносила нас вверх.

– Но зачем ему это понадобилось? Наверняка он не сам додумался до такой пакости. Но кто ему заплатил? – Девушка бушевала, как паровой котел. – Карго? Он бы все сделал сам. Ему незачем использовать кружные пути – у него своих головорезов хватает. Да и не верится мне, будто Колин, чистоплюй чернильный, мог иметь какие-то дела с аспониканским наркобароном.

Нам повезло, что в кабинке, кроме нас, никого не было; увяжись с нами случайные попутчики, как часто бывает в лифте высотного здания, – Франсуаз пришлось бы сдерживать свое бешенство.

А это могло закончиться таким сокрушительным взрывом, что даже думать не хотелось.

– Тадеуш? Да. Он не смог бы организовать такое сам, а вот придумать и поручить исполнение другим – это вполне в его духе. Нас он особо не жалует, так что мотивы у него есть. Но вот представить вместе Колина и Тадеуша – нет, не годятся они на роли сообщников.

Я вынул из внутреннего кармана ручку и быстро набросал несколько слов на правой манжете.

– Только не говори, что уже все знаешь, – с подозрением сказала Франсуаз.

– Не скажу. Ты прочитаешь это после того, как мы поговорим с Колином. И сможешь увидеть, прав я был или нет.

– Тогда отдавай манжету.

– Что?

– Отдавай. Я положу ее себе в карман. Ты ведь можешь ее подменить, если в конце концов окажется, что ты ошибся. Давай сюда.

– Френки! Я не могу ходить с одной манжетой.

– Отдавай.

– Тогда я лучше напишу на листе бумаги. У тебя не найдется?

Франсуаз принялась шарить рукой в кармане. На ее лице сменилось несколько выражений – от упертой настойчивости до торжества.

Наконец она протянула мне нечто больше напоминавшее грязную тряпку.

– Ты заворачивала в это требуху? – поинтересовался я.

– Это письмо от моей кузины Луизы. Помялось, правда, немного. Вообще-то я не хотела его выбрасывать, ну да ладно.

Я записал пару слов на полях, аккуратно сложил листок и передал его девушке. Затем вынул из кармана толстую записную книжку, положил в нее ручку и спрятал все обратно.

– У тебя есть целый блокнот? – зашипела Франсуаз. – А я из-за этого испортила письмо кузины Луизы!

– Целый блокнот у меня есть потому, – парировал я, – что я не трачу бумагу на такую ерунду, как ты.

Девушка глубоко задумалась.

– «Как ты» относилось к «трачу бумагу» или к «ерунде»? – подозрительно спросила она.

– Это для меня слишком сложно, – солгал я.

Длинные коридоры встретили нас унылыми лицами посетителей, которые уже не надеялись дождаться приема. Их глубокая грусть усугублялась еще и тем, что они точно знали – даже если их в конце концов примут, ни к чему хорошему это не приведет.

Я прошел прямо к кабинету, на двери которого было написано: «Колин Зейшельд. Советник по внутренним аспектам внешних сношений. Приемная».

– Ты назвал меня «ерундой»? – спросила Франсуаз.

– Мистер Зейшельд занят, – отчеканила секретарша.

Ее металлический голос прозвучал даже раньше, чем я успел войти.