Майдан для двоих. Семейная сага

С Азаматом мы познакомились пару лет назад, когда я ещё работал в Сибири на нефтехимическом комбинате. Его компания недополучила от нас по договору полиэтилен. Подала иск в арбитражный суд. Но я нашёл форсмажорные обстоятельства, и суд принял нашу сторону. Азамат тогда на меня сильно обиделся, но вскоре позвонил:

— Извините меня, Данила Владимирович. Я был не прав. Профессионализм надо уважать даже с противоборствующей стороны. Это мои юристы не доработали. А вы молодец, не упустили возможность воспользоваться их оплошностью. Я бы хотел видеть такого специалиста в своей команде.

— Спасибо за предложение, Азамат Абишевич. Но я привык руководствоваться принципом: от добра добра не ищут…

Потом мы встретились в Москве на каком-то совещании. За ужином в ресторане я обмолвился, что мой отец вырос в Казахстане. На Азамата это произвело впечатление, словно встретил земляка из родного аула. Мы крепко напились в тот вечер и стали друзьями. Хотя бизнесмен был старше меня лет на пятнадцать, но это нисколько не мешало нашему общению. Теперь, кроме отца, у меня появился старший товарищ, к кому всегда молено было обратиться за советом. Иногда и он консультировался у меня по юридическим вопросам в российской нефтехимии. А однажды пригласил встретить Новый год на Бали. Его компания зафрахтовала чартерный рейс из Астаны. Десятидневный отдых в пятизвёздочном отеле в новогодние каникулы мне обошёлся в полцены. В поездке я познакомился с его друзьями, деловыми партнёрами и вписался в их компанию, будто знакомы мы были давным‑давно.

Азамат совершенно не умел пить. Начав с пива, за бешбармаком он перешёл на виски, потом — на водку. К концу приёма хозяин усадьбы был мертвецки пьян. Он лежал на ковре среди подушек, пододвинув к себе поближе блюдо с варёной бараниной, и часто прикладывался к литровой бутылке «Столичной». Я, как верный друг и собутыльник, сидел рядом.

После очередной рюмки он разрыдался.

— Данила, брат, я должен перед тобой покаяться! В девяностых, когда Союз развалился, я попал в банду. Знаешь, чем мы занимались? Отжимали бизнес у русских. Поджигали их торговые палатки, двери в квартиры, угрожали, запугивали. Заставляли продать бизнес, жильё за бесценок и убираться с концами в свою Россию. А один мужик не испугался. И когда мы взяли в заложники его семью: жену и сына, он пришёл за ними и перестрелял моих подельников из охотничьего обреза. Только я один чудом выжил. Меня спасла русская женщина-хирург. Она полдня выковыривала картечь из-под моего сердца. Вот такой я был свиньёй, брат.

Слёзы текли из его глаз. Он выпил ещё водки и продолжил:

— И выхаживали меня русские медсестры, сестрички. И тогда, на больничной койке, мне впервые стало стыдно, что я казах. Это низко и подло использовать в политике инстинкты одной нации против другой. Наш Президент — молодец. У него хватило ума, что без русских моя родина обречена. Давай выпьем, брат, за Назарбаева. И за Путина. Они оба молодцы, да пошлёт им Аллах здоровья!.. Данилка! Русский с казахом — братья навеки! Знаешь, кто я? Я — православный мусульманин. А ты — отатаренный христианин! Не веришь? А почему ж тогда на ваших церквах под крестом наш полумесяц? Объясни. Не знаешь. Зато я знаю. Вас, русских, в Европе не любят и боятся потому, что мы с тобой одной крови, брат. Они ж говорят: поскребите хорошо русского и вы увидите татарина. Мы — Орда, а они — Европа. Ты у хохлушки своей спроси, есть ли в Киеве хоть один храм с крестом и полумесяцем. Ни единого. Одни голимые кресты. А в России их не перечесть…

Такси везло нас в отель по ночной Праге. Я любовался красотами древнего города в романтике ночи и пытался склонить к этому мою спутницу. Но Катя задумчиво молчала. Наконец, произнесла:

— А ведь твой товарищ прав. Я так и не вспомнила ни одного киевского собора с полумесяцем у основания креста. А России в девяностые годы повезло, что мусульманский мир был расколот. Будь мощный Арабский халифат, как в средние века, как Евросоюз…

— Да брось ты эту политику! — не выдержал я и обнял её. — Лучше посмотри, как красива Прага в электрической подсветке!

Вечерело. Барселона блистала во всей красе. Солнце садилось в море, оставляя за собой сверкающую на волнах дорожку. Под мантильей платанов мы брели с пляжа по несуетному бульвару. Здания на набережной плавно перетекали из одного в другое и в лучах заката казались живыми, как гипсовые скульптуры уличных актёров, изображавших Дон-Кихота, Санчо Пансу и Монтсеррат Кабалье. У Собора Святого Семейства собиралась влюблённая молодежь. На закате творение Гауди походило на инопланетный космический корабль. На каждом шагу торговали цветами и певчими птицами. Я купил у юной цветочницы букет фиалок и преподнёс его своей Дульсинее.

— Боже! Дан! Ты же весь сгорел! У тебя лицо совсем красное, — воскликнула Катя. — Пойдём быстрее в отель.

Но моим ожогам не суждено было испытать нежность её пальчиков. В номере нас ждал неприятный сюрприз — открытый сейф.