Майк Науменко. Бегство из зоопарка

После того, как Науменко разучил основные аккорды, остальное перестало его интересовать – включая уроки, сон и еду. Такие перемены в поведении не могли остаться незамеченными в семье. Он здорово рассорился с отцом – ветераном Великой Отечественной войны, который в ярости расколотил гитару и заставил сына написать расписку: «Я обещаю больше никогда не слушать The Beatles!»

Правда, для Василия Григорьевича эта победа оказалась пирровой. Как признавались институтские и школьные друзья Миши, «его папа долгое время вообще не врубался, кого именно он родил». Дело кончилось тем, что Науменко-младший ушел во внутреннюю эмиграцию, надолго запершись в своей комнате и ни с кем не разговаривая.

Даже Надежда Ивановна не всегда понимала, что происходит в душе ее любимого внука. Несмотря на то, что они часто слушали рок-оперу Jesus Christ Superstar и Миша с энтузиазмом переводил тексты, у бабушки был предел терпимости. Когда за стенкой особенно громко заиграл Pink Floyd, альбом Ummagumma, Надежда Ивановна заглянула в комнату и озабоченно спросила: «Миша, а у тебя магнитофон случайно не сломался?»

Майк, 1975

Беда не приходит одна. Вскоре Михаила Науменко исключили из комсомола. С этой организацией у шестнадцатилетнего ученика возникли чисто эстетические разногласия. Он прогуливал комсомольские собрания, во время уроков играл в карты, а на школьных вечеринках начал пить сухое вино. После этого в семье Науменко случались «разборы полетов» – иногда, впрочем, весьма своеобразные.

«Прошла весна, настало лето, спасибо партии за это!» – ответил однажды юный художник на вопрос матери об инциденте с комсомольской ячейкой. В этот момент в коридор вышел завернутый в халат отец и завершил частушку искрометной импровизацией: «И я восторженно кричу – Леониду Ильичу!»

Не без удивления наблюдая такое согласие, Галина Флорентьевна удалилась, тревожно бормоча себе что-то под нос.

Как только Миша окончил школу, семья переехала из центра Ленинграда – в Московский район, на улицу Варшавскую. Тем же летом он поступил в инженерно-строительный институт, но это был распространенный компромисс. Уже много лет отец Василий Григорьевич читал там курс лекций по геологии, а сестра Таня училась на архитектурном. В итоге семнадцатилетний поклонник The Beatles нехотя сдал вступительные экзамены на строительный факультет. На лекции ходил по инерции – чтобы не расстраивать родителей, которые, по их признанию, хотели видеть в нем «шагающего вперед советского юношу с высшим образованием».

Впрочем, терпения у Майка хватило до первой летней сессии. В мае 1973 года в дружной семье Науменко произошла почти детективная история – относительно дисциплинированный студент внезапно исчез из дома. Он вдруг понял, что категорически не желает сдавать совершенно неинтересные ему экзамены и зачеты.

К этому побегу Майк готовился еще с момента получения паспорта. Деньги на проезд и питание он раздобыл, продав институтским приятелям свою «золотую коллекцию» магнитофонных записей The Beatles. После чего купил билет на поезд – естественно, в один конец.

Начались отчаянные поиски беглеца. Странным образом ни Саша Самородницкий, ни Дима Калашник не знали о дерзких планах своего приятеля. Пропажу обнаружили через несколько дней в Киеве, куда он добирался поездом с пересадкой в Москве. Примечательно, что за компанию с ним рванул одноклассник, но у того быстро сдали нервы и с середины дороги он вернулся.

В Киеве Майк остановился у знакомых второкурсников в общежитии политехнического института. По одной из версий, там он подружился с балагуром по имени Гена Найстетер, который развлекал студентов смешными перепевками битловских песен. Например, на мотив You Never Give Me Your Money он исполнял местный хит «Ти не даэшь мені грошей».

Вернувшись через месяц в Ленинград, Майк не стал ничего объяснять родителям. Он похудел, оброс, начал курить «Беломор» и замкнулся в себе. Было очевидно, что после того, как Науменко-младший прошел начальный курс «взрослой жизни», учеба в ЛИСИ показалась ему чем-то архаичным и ненужным.

«После вояжа в Киев стало заметно, что Мишу тяготит институт, но при этом его также беспокоит перспектива службы в армии, – вспоминала Галина Флорентьевна. – В его поведении стали прослеживаться какая-то неудовлетворенность, подавленность и надлом. Мы решили обратиться к психиатру, записались в институт имени Бехтерева, к хорошему и внимательному специалисту. Вывод профессора был категоричен: „Нужно дать Мише отдохнуть годик от учебы. Армия ему категорически противопоказана“».

Татьяна Апраксина, 1976

Фото из архива Татьяны Апраксиной

Майк вышел от врача совершенно счастливым человеком. Теперь он был защищен от военкомата справкой о наличии маниакально-депрессивного психоза. И с поздней осени 1973 года его жизнь перетекла в неведомое и прекрасное в своей непредсказуемости русло.