Майк: Время рок-н-ролла

Люди, посвящавшие все свое время «апгрейду» или поискам новой, недостающей им аппаратуры, для концертирования, записи, репетиций или, что самое удивительное, сочинения музыки, — они были всегда, и в России их больше, кажется, чем в любой другой стране. Мне кажется, это просто какой-то огромный, закостенелый и подавляющий все живое в человеке комплекс неполноценности.

К сожалению, все яснее видится, что это не просто неполноценность, это полная творческая несостоятельность. Когда Сашу Ляпина — замечательного гитариста, имеющего не один дорогой инструмент, — спросили: какие гитары вы предпочитаете (надеясь услышать перечисление моделей и цен), Ляпин сказал что-то вроде «мне все равно, лишь бы играла». При этом подтекста в его словах не было, в отличие от слов множества отечественных виртуозов. Отечественный виртуоз запросто может сказать что-то вроде «гитара дешевле пяти тысяч долларов — не гитара вообще»… Ну, это так, упрощенно, обычно применяются более сложные и затейливые формулировки.

Ляпин сказал именно то, что сказал. Неважно, какая у тебя гитара. Неважно, учился ты в консерватории или нет. Неважно даже, есть ли у тебя музыкальный слух.

Нужно иметь, что сказать, и главное — нужно чувствовать. Чувствовать современность, чувствовать и понимать язык рок-музыки.

Рок — это не музыка в классическом значении этого слова. Можно играть рок, не зная нот, не имея даже отдаленного представления о теории музыки, о сольфеджио, о тональностях, обо всем том, без чего человек не может считаться музыкантом в общепринятом смысле этого слова.

Более того — в ряде случаев наличие хорошей музыкальной школы даже вредно для парня, собравшегося играть рок. Многочисленные примеры групп второго и третьего эшелона, играющих замысловатый арт-рок, — тому пример.

Это не закрывает дорогу в рок-музыку академическим музыкантам — при одном условии: если эти музыканты не боятся фальшивить, шутить, играть против правил, разрушать этим те самые правила и заниматься музыкальной эксцентрикой. Рок может быть невероятно сложным и вычурным, как у Джека Брюса, и может быть запредельно простым, как у Эдди Кокрена, и то и другое — рок высочайшей пробы.

Рок впитывает в себя все — и академизм, и барабаны шаманов африканских племен. Это подлинно народная музыка, это музыка нового типа. Это революция в музыке.

И, как всякая революция, она сдирает сама себя, разжиревшие революционеры становятся самыми отпетыми ретроградами, поэты - трибуны революции, разрушители старого мира превращаются в угрюмых консерваторов, сметливые ростовщики начинают зарабатывать на революции деньги и превращают ее в статью дохода… В один прекрасный момент все ахают и понимают, что революция давно уже закончилась, а они по-прежнему стоят на площади, размахивая флагами и приветствуя комиссаров, катящих мимо народных масс в дорогих лимузинах со званого обеда на закрытый бал.

Рок может родиться в полной пустоте. В этой пустоте и были сделаны самые сильные записи русской рок-музыки, в том числе «LV» Майка.

Начало восьмидесятых XX века. Никто не мог тогда всерьез подумать ни о каких пластинках, ни о каких концертах, стадионах, телеэфирах, радиотрансляциях — это было невозможно по определению, и все были уверены, что так будет всегда.

Мы все жили в зияющей, свистящей пустоте, в вакууме, даже не в поле, а на гигантской площади, края которой уходили за горизонт, площади, залитой потрескавшимся и проваливающимся под ногами асфальтом, — и больше вокруг ничего не было.

Я до сих пор получаю письма от молодых парней и девчонок, которые завидуют нам — поколению, выросшему и натворившему черт знает чего в семидесятые и восьмидесятые годы прошлого века.

Завидовать нечему. Там было пусто, скучно до обморока и страшно до паралича.

Вся ностальгия по тем временам и по советской власти вообще — чисто умозрительна. Это ностальгия по молодости и больше ни по чему. Когда я слышу про достижения советской власти, мне становится жутко. Взрослые люди, которые казались прежде умными, всерьез говорят об этих достижениях.

Одно-единственное достижение советской власти — это полная деградация невероятно большого количества людей, населяющих страшный СССР.

Моральная деградация. Все разговоры о единстве, о любви к государству, о взаимопомощи, о том, что человек человеку был брат, — все это полнейшая ахинея. Люди замыкались в себе, они были лишены связи со всем остальным миром, находившимся за пределами границ Союза, и то, что там происходило, было покрыто, извиняюсь за пошлость, мраком неизвестности.

Все россказни о «самой читающей», «самой смотрящей» и едва ли не «самой образованной» стране — лишь заклинания.

Люди читали беспрерывно и много, это правда. Но процент этих читающих был, прямо скажем, невелик. В провинции, которая и составляет, собственно, страну, как глушили водку, так и продолжают это делать до сих пор. Глушили ее и в столицах, но об этом было уже написано выше и будет написано ниже.