Майкл Джексон. Жизнь короля

Именно зимой 1993 года был нанесен, возможно, самый разрушительный удар по имиджу Майкла Джексона. И он исходил от родной сестры Ла Тойи. Хотя она давно не видела его и не общалась с ним в течение нескольких лет, девушка утверждала, что у нее есть эксклюзивная информация о брате. Так случилось, что, как и многие из работников Майкла, продававшие истории бульварной прессе, у Ла Тойи и ее мужа Джека была собственная скользящая шкала скандала: за гонорар в 50 000 долларов она могла выдать определенные секреты о семейном насилии, еще не раскрытые в многочисленных интервью на эту тему. Однако за вдвое большую сумму Ла Тойя была готова рассказать в два раза больше, а за полмиллиона – отбросить всякую осторожность и признать, что Майкл педофил и у нее есть доказательства, подтверждающие обвинения.

Торги начал британский таблоид News of the World, предложивший внушительную цену, но его перебили американские издания National Enquirer и Star. Тем не менее по мере того как редакторы добивались подробностей от Ла Тойи, переговоры заходили в тупик. Стало ясно, что ей нечего предложить. Оставшись без запланированного гонорара, Джек организовал для певицы пресс-конференцию в Тель-Авиве, в Израиле, где она находилась на гастролях.

«Майкл – мой брат, и я его очень люблю, – сказала девушка, читая подготовленное заявление. – Но я не могу и не буду молчаливым соучастником его преступлений против маленьких детей. Если я промолчу, то буду чувствовать вину и унижение, которые испытывают те дети, а я считаю это очень неправильным. Забудьте о суперзвезде, забудьте об иконе. Если бы он был любым другим тридцатипятилетним мужчиной, спящим с маленькими мальчиками, вам бы такое не понравилось».

Она также добавила, что видела аннулированные чеки, выписанные на имя нескольких подростков на большие суммы денег. Бумаги ей показала Кэтрин, предполагая, что так Джексон купил их молчание. Ла Тойя утверждала, что сочувствует мальчикам, «потому что сама жертва». «Когда родители жестоко обращаются со своими детьми, те становятся насильниками, – утверждала девушка. – Знаете ли вы, сколько ребят обращаются к психиатрам из-за Майкла? Очень, очень много».

Семья, по понятным причинам расстроенная позицией Ла Тойи, устроила пресс-конференцию в поместье в Энсино. Расстроенная Кэтрин объявила: «Ла Тойя лжет. Я скажу ей в лицо, что она лжет. Я не могу поверить, что у меня есть дочь, которая говорит такие вещи, чтобы продать брата. Ей промыл мозги жадный до денег муж». В последующие недели обвинения девушки являлись главной новостью, и она наконец-то начала зарабатывать большие деньги. То, что она сестра Майкла, придавало ее точке зрения особую убедительность. Ее слова нанесли больше вреда Майклу, чем все, что когда-либо рассказывали все его домработницы. Ла Тойя и Джек ездили из страны в страну, натравливая друг на друга телевизионных продюсеров и редакторов газет в тендерных войнах за басни о поп-звезде. Тем временем родственники продолжали очернять певицу. «Но Майкл поддерживает всю семью финансово, – говорила Ла Тойя. – Логично, что они должны поддерживать его».

В декабре 1993 года ко мне обратились продюсеры испанского телевизионного шоу в Мадриде La Maquina De Mentira («Детектор лжи»), чтобы я встретился с Ла Тойей и обсудил обвинения, выдвинутые против Майкла. Как мне объяснили, девушку подключат к детектору лжи, а я задам вопросы о том, почему она считает брата педофилом. Телевизионная аудитория сможет судить по тому, как певица справится с тестом, о правдивости ее наблюдений.

По совпадению, 22 декабря, в тот день, когда мы были в студии и ждали выхода в эфир, Майкл произнес четырехминутную речь из Неверленда, которую сначала показали в прямом эфире CNN, а затем ретранслировали по всему миру.

«Я прошу всех вас не торопиться и выслушать правду, прежде чем осуждать меня, – сказал он. – Не относитесь ко мне как к преступнику, потому что я невиновен».