Майкл Льюис

корпоративным облигациям. Он был счастлив узнать, что мой ланч прошел успешно. И

разумеется, у него была наготове отличная идея для меня и моего нового клиента. Этот маклер

целый день следил за рынком еврооблигаций и обнаружил, что тридцатилетние облигации AT & Т (американской телефонно-телеграфной компании) стали действительно дешевыми по

сравнению с тридцатилетними облигациями Казначейства США. Следует сказать, что 650-

миллиардный рынок еврооблигаций был одним из главных стимулов открытия лондонского

филиала. Еврооблигации - это облигации, выпускаемые в Европе и раскупаемые главным

образом самими европейцами. Многие крупные американские компании также выпускают

еврооблигации, прежде всего потому, что в Европе кредит обходится дешевле, чем в Америке, но также и для того, чтобы их имена знали и за океаном. Salomon с ее богатейшими связями с

американскими корпорациями была лидером этого рынка.

В любом случае, сказал маклер, «улица», имея в виду другие фирмы Уолл-стрит и

лондонских биржевиков, недооценила AT & Т. Он знал, где можно по мелочи нарыть облигации

AT & Т. А ты, заявил он, скажешь своему клиенту, что нужно купить AT & Т и одновременно

продать без покрытия тридцатилетние казначейские облигации. Трюк, объяснил он, в том, что на

рынке облигаций нужно избегать односторонних позиций. А мы вот сделаем эзотерическую

ставку, так что облигации AT & Т обойдут казначейские. Мне это показалось сложноватым, а я

хотел действовать продуманно. Я спросил, рискованна ли стратегия.

- Не волнуйся, - заверил он меня. - Твой малый сделает деньги.

- Никогда прежде такого не делал, но звучит привлекательно, - откликнулся все еще не

протрезвевший Герман на мой телефонный звонок. - Поставь три миллиона.

Мой первый заказ. Я был возбужден и немедленно позвонил в Нью-Йорк специалисту по

казначейским и продал ему облигаций на 3 миллиона долларов. Затем я проорал по местной

связи лондонскому маклеру по корпоративным: «Можешь закупать AT & Т на три миллиона», -

стараясь говорить так, как будто для меня это не бог весть какая большая сделка, так, пойти

прогуляться.

В каждом офисе Salomon существовала система внутреннего вещания. Всякий успех

отмечался не только деньгами, но и громким оповещением через динамики, стоявшие в любом

помещении. Голос маклера, подсунувшего мне облигации AT & Т, звучно прогремел откуда-то

сверху: «Майкл Льюис только что продал наших AT & Т на три миллиона. Прекрасная сделка, большое спасибо тебе, Майкл!»

Я вспыхнул от гордости. Вспыхнул от гордости, вы ж понимаете. Но что-то у меня не

укладывалось в сознании. Что означает наши AT & Г? Я не предполагал, что облигации AT & Т

лежали на счетах фирмы. Я думал, что любезный маклер раздобыл их у каких-то болванов в

других фирмах. Но если облигации были наши, значит...

Дэш не отрываясь смотрел на меня в полном недоумении.

- Ты продал эти облигации? - спросил он. - Зачем?

- Потому что маклер сказал, что это очень выгодная сделка, - холодея, ответил я.

- Не-е-е-ет, - Деш закрыл лицо ладонями, как от сильной боли. Но было видно, что он

улыбается. Нет, смеется. - О чем еще обещал тебе рассказать этот маклер? Он несколько

месяцев не мог избавиться от них. Они зависли. Он смертельно хотел их спихнуть. Не

рассказывай ему, что я тебе говорил, но теперь тебя затрахают.

- А за что, собственно? - я слабо защищался. - Маклер дал честное слово.

- Тебя затрахают, - меланхолично повторил Дэш. - Ну, и правильно сделают. Вас, геков, создали, чтобы было кого... - Дэш сказал это просто и доброжелательно, чтобы освободить меня

от чувства вины. Потом он передвинул карандаш в угол рта, задумчиво потрогал себя за мочку

уха и взялся за телефоны.

«Почем идут эти AT & Т?» - вопил на меня с утра знакомый голос. В нем больше не было

ни капли холодной самоуверенности. Германа явно просветил какой-то лондонский маклер. Все

в Лондоне, кроме Германа и меня, знали, что Salomon Brothers уже давно и безуспешно пытается

сбыть с рук эти бумаги. Герман тоже начинал чувствовать, что его оттрахают.

Во мне еще теплилась надежда. Довольно слабая. Я представил себе, что, если я приду и

встану перед маклером и расскажу, в каком отчаянии мой новый клиент, объясню, что это может

испортить наши отношения, покажу ему, как мне тошно от этой истории, - может быть, он тогда

выкупит эти облигации у моего клиента по той же цене, по какой продал их вчера.

- Мда, они и в самом деле какие-то вялые оказались, - промямлил мой маклер, когда я

спросил его о цене. - Но они еще оживут.

- Какая цена? - упрямо повторил я.

- Я тебя позже разыщу и скажу.

- Не пойдет, - я решился биться до конца. - Меня ждет этот Герман, и он уже писает

кипятком. Мне нужна цена.

Маклер начал что-то искать у себя на столе, перебирал бумаги и даже ввел несколько

чисел в свою котировочную машину. Такова, как выяснилось, была стандартная практика -

клиентом следовало жертвовать во имя блага фирмы. Маклер пытался перенести

ответственность на некие безликие научные силы. Разве ты. не видишь, все дело в числах.

Лично я ничем тебе помочь не могу. Стало болезненно ясно, что маклер по AT & Т просто пудрит