Майкл Шейн испытывает судьбу

— Это вы-то наивный турист? И я заставила подняться ваше давление?

Шейн немного подумал, прежде чем ответить:

— Рискуя вам не понравиться, скажу — нет.

Она звонко рассмеялась. Развернувшись и положив подбородок на ладони, она заявила:

— Вы мне нравитесь.

— Чем?

— Потому что только один мужчина из ста тысяч остался бы на балконе, пока я спала в таком виде.

— Не воображайте, что мое давление не способно подняться, — предупредил он. — Но я не люблю мужских ритуальных танцев близ молоденьких девушек.

— Знаете, вас с вашими чудными рыжими лохмами я как-то и не приняла за циника. И меня зовут Марго.

— А меня Майкл. Выпьем за нашу будущую дружбу.

Марго выпрямилась.

— А что вы мне предложите?

Майкл улыбнулся и сходил в номер за бутылкой коньяку, которую протянул ей сквозь прутья балкона.

— Последняя из моих запасов.

Она сделала круглые глаза.

— «Реми Мартин»! И не надеялась на такое! Я должна сходить за стаканом или можно будет прямо из бутылки?

— Валяйте! Не имею ничего против того, чтобы разделить с вами ваши болезни.

Она поднесла бутылку к губам, медленно сделала глоток, удовлетворенно вздохнула и подняла на Майкла искрящийся взгляд.

— Вот как должны были свершаться ритуальные действа в старом квартале, но увы…

— Осмелюсь напомнить, что мы-то ведь с вами не грезим…

Она сделала еще глоток.

— Что вы говорите, Майкл? Это действительно правда? И я не проснусь неожиданно и не увижу модного амбала, который прыгнет ко мне на балкон и сгребет меня?

— Во всяком случае, пока я здесь, чтоб защитить вас, этого не случится.

Она, вздрогнув, прикрыла глаза.

— Вы меня защитите, Майкл?

— В подобном случае?

— Нет, хуже.

Она снова вздрогнула и горько улыбнулась.

— Какая я все-таки дрянь, — вздохнула она. — Со мной происходит нечто очаровательное, а я…

Неожиданно смолкнув, она стиснула бутылку. Майкл вынул пачку сигарет и протянул ей. Она покачала головой.

— Закурите и дайте мне, тогда я подхвачу все ваши болезни.

Она засмеялась. Шейн закурил для нее сигарету и встал, чтобы нагнуться над балюстрадой. Когда он протянул сигарету, она неожиданно, будто прося о помощи, схватила его руку и некоторое время держала в своей, потом поднесла сигарету к губам.

Как утопающая, подумал Майкл и отвел глаза.

Наступал вечер. Шейн молча курил, ожидая, что Марго скажет ему что-нибудь, но она все молчала. Он, потушив сигарету, предложил:

— Давайте покончим с бутылкой и поболтаем.

Она медленно сделала глоток, ее глаза вновь заискрились. Шейн опорожнил стакан и поставил его на балюстраду, потом протянул руку, чтобы забрать у Марго бутылку. Но она прижала ее к сердцу.

— Нет, я сохраню ее. Это глупо, конечно, — сказала она совсем тихо, глядя куда-то вдаль. — Какая сумасшедшая жизнь. Месяц назад я хотела умереть.

— А теперь?

— Один день… Месяц, проведенный на солнце, все совершенно меняет. Теперь я понимаю, что невозможно в двадцать три года быть неудачницей. Каким я была ребенком тогда, Господи…

— Неудачница? — спросил Шейн, нахмурив брови.

— Ну, я с детства мечтала быть писательницей. Все девочки играли в куклы, а я в папином кабинете листала и баюкала тома энциклопедий, все дети получали в подарок игрушки и сладости, а я требовала вести меня в канцелярский магазин, гладила шелковую, бархатную, мраморную, атласную, рисовую с абрикосовым пушком бумагу, нюхала карандаши — самые любимые у меня «кохинор». Видите, так девушки говорят о духах, а я называю вам любимую марку карандашей… Я сходила с ума по писательству и готова была отдать все что угодно, лишь бы отлично, вы слышите, нет — превосходно! — писать. И совершенно внезапно поняла, что у меня нет таланта. Теперь, — прибавила она со странной улыбкой, — я совершенно уверена, что никогда не стану романисткой. Целый месяц я провела здесь, в отличных условиях, и не написала ни одной строчки. Но самое замечательное, что теперь это не имеет для меня никакого значения. Даже больше: мне наплевать… Вы находите мое поведение нормальным?

— Вполне, — с готовностью ответил Майкл. — Писатели должны иметь что-то, о чем могут писать. Когда вы проживете немного побольше…

— А вы писатель? — радостно спросила она.

— Я детектив.

— Нет! Это невозможно! Если бы вы были детективом, то никогда б в этом не признались…

— Ну что же, — пробормотал он с огорченным видом, — можно сказать, не прошло… Ну, а если я вам дам возможность лучше узнать себя? Вы могли бы показать мне жизнь ночного Нового Орлеана? Я буду оплачивать расходы. Мы пойдем гулять, кутить, вы станете мне задавать вопросы, я буду отвечать на них… А хотите — наоборот?

— О! Мне бы очень хотелось этого! Но… я занята сегодня вечером, — вздохнула она. — Может быть, завтра. Я, кстати, уже должна начать одеваться.

— Выход с милым другом? — проворчал Майкл.

— Нет! Совсем даже нет!

— Тогда освободитесь!

— Ко мне придут обедать две подруги. Они останутся надолго. Если вы еще будете свободны в десять тридцать или одиннадцать…

— Я буду поблизости.

— Шикарно! Освобожусь от них так рано, как сумею…