Майлз Уоллингфорд

Тем не менее надо отметить как черту Купера его противоречивость в выражении социально-критических идеи. Думается, она отчасти объяснима его позицией «между» Америкой и Европой, отчасти же — социальными пристрастиями, как и профессиональными (то есть приобретенными на море). Поздний Купер бывает способен на выражение откровенно апологетических взглядов (например, на американский экспансионизм, как в романе «Прогалины в дубровах», или на возможность и следствия американской политической независимости), но, де-факто, в художественной практике писатель тут же выявляет негативные аспекты того и другого. Необходимо отметить эту сложность воззрений Купера, проистекающую от последовательного радикализма в ряде вопросов, и противоречивости, проистекающей от несовпадения логики Купера-политика и Купера-художника. Противоречивость эта, впрочем, была и следствием эпохи, когда многое в национальной истории еще находилось в состоянии активного формирования и не пришло к отчетливой расстановке национальных признаков и традиций. Но именно тем и ценен Купер как писатель своего времени, с тревогой и чуткостью ловящий «веяния момента» и отзывающийся на них. Так, например, с характерной для него противоречивостью автор категорично утверждает в главе XII «Майлза Уоллингфорда», что деньги в Америке значат меньше, чем в любой известной ему стране, а страницей ниже говорит: «Деньги, кажется, становятся для американца единственной целью существования… »

Сильнее Купера-политика выступает Купер — наблюдатель нравов и обычаев или, как сказали бы в наши дни, Купер-культуролог. Эти наблюдения у позднего Купера открыто обособляются от интриги и количественно нарастают. В дилогии «На море и на суше» они оправданы двойной точкой зрения — Уоллингфорд, шестидесятилетний старик, обозревает нравы ушедшей эпохи. В сущности, можно выделить три пласта таких наблюдений, постоянно находящихся в поле зрения автора и рассказчика: это США и европейский культурно-исторический контекст; «семейная распря» между США и Англией; собственно США глазами гражданина страны.

Надо сказать, что сопоставление истории, нравов, культуры и политики европейских стран в «Майлзе Уоллингфорде» не выходит за рамки маргинальных наблюдений, — например, о способности французов и англичан вести бой или о том, кто лучше и почему строит корабли — испанцы или другие нации. Тем не менее Майлз, торгуя с Европой, внутренне и профессионально открыт к диалогу с представителями любых наций и культур. Важно отметить, что этот роман Купера, как и ряд других, «разомкнут» в сферу мировых культурных связей, автор органично вбирает их в свое художественное мышление.

Более пристрастны суждения Купера относительно историко-культурных и политических контактов между США и Великобританией. Обычно последняя необходима писателю-американцу, дабы оттенить превосходство отечественных институтов и национального образа жизни. Здесь Купер, приводя массу примеров британского «наследственного неравенства» (титулы и привилегии дворянства) и насилия над личностью (насильственная вербовка матросов, например), отказывается от однозначно негативной трактовки историко-культурной роли Великобритании, он видит генетическую связь между нею и США, и оттого-то, несомненно, его привлекают моменты исторических перекрещиваний, выявляющих расхождение со страной-матерью (что было неоднократно показано и в «Лайонеле Линкольне», и в «Шпионе»), а с особой яркостью и даже сочувствием к английскому культурному наследию — в «Двух адмиралах». Здесь, в «Уоллингфорде», позиция автора явно близка позиции героя, отвергающего конъюнктурно-одностороннюю и потому попросту лживую позицию противоборствующих политических лагерей, представленных отталкивающе похожими друг на друга «полковниками» от пера. Писатель всю жизнь старался выйти за рамки провинциально-обывательского взгляда, свойственного, как он считал, значительной части американской общественности, и оттого неоднократно вызывал на себя нападки прессы. Автобиографическая струя романа здесь, как и в некоторых других моментах, весьма прозрачна.