Майнеры

Она повернула лицо к нему.

– Правда? Пожалуй, это я могу понять. На вас похоже, вы еще молодой и, безусловно, талантливый, поэтому написать книгу – отличная идея. Уж не знаю, как отнесется к вашей идее жена, да и не мое это дело, но, полагаю, вы с ней все обсудили. Это не меняет дело Успенского. Не знаю ваших истинных мотивов, но надеюсь, что они такие же благородные, как и те, что сподвигли вас на написание вашего произведения. Надеюсь, вы не считаете меня дурой?

– Боже упаси, Надежда Петровна.

– Тогда действуйте. И не думайте, что в связи с ночными сменами к вам будет какое-то привилегированное отношение.

– Разумеется.

Она повернулась и пошла прочь. Несомненно, это была ее школа.

Глава 18

– Света, дорогая, привет! Ну, как ты, как малышка? – Ларин звонил жене все утро, она не снимала и не отвечала на СМС, но, после того как Комарова скрылась из виду, трубка наконец откликнулась. – Черт, я все утро звонил!

Слышно было, как по проводам, соединяясь в одну звенящую от напряжения ноту, доносятся крики только что рожденных малышей.

– Дима, – сказала она, – привет! Телефон разрядился, а я тут совсем ориентацию потеряла, дети орут, не заметила вызов. Самочувствие так себе, голова еле соображает, хотя уже получше, конечно. Не выспалась, все болит.

Он не знал, что сказать, как ее подбодрить. Олег родился, кажется, целую вечность назад, и он совершенно забыл, как именно это было. Легкое волнение шевелилось внутри груди, покалывало в животе и спускалось к ногам, делая их тяжелыми и непослушными.

– Света, я… я люблю тебя. Ты молодчина, хочу обнять, и малышку, но не пустят ведь.

– Не пустят. Я писала ночью, ты не отвечал, – ее слова звучали с укоризной, хотя и без злости.

Ларин посмотрел на стопку тетрадей перед собой, криво стоящие парты, шевелящуюся ветку растения над головой.

– Я нашел новую работу, теперь будет полегче. Обещаю.

– Работу? Неужели ты согласился пойти… к брату? – Он почувствовал в ее голосе облегчение и… надежду.

Заорал звонок на первый урок второй смены. По привычке Ларин дернулся, телефон чуть не выпрыгнул из его рук.

– Ты в школе?

– Да, заканчиваю. Когда к тебе можно заехать?

– Пускают с пяти до семи, но выходить нельзя, собери немного фруктов, йогурты, может быть, орешки, если хватит денег, миндаль. – Она помолчала. – Так что за работа, ты не ответил?

– Почти у Виктора. Но нет. Гораздо лучше.

– Лучше?! Как это понять? Почему не у Виктора? – Он услышал ее протяжный вздох. – Олег, это такой шанс для нас…

– Знаю, дорогая. Я нашел работу получше.

– Не говори ничего, – сказала она. – Боюсь, мне не понравится. Я звонила Марго, они накупили всего. Ты бы слышал, как она переживает за малышку, я сама с ней чуть ли не реву, хотя, что реветь, все же отлично. Так ведь?

– Да, все прекрасно, – сказал он.

«Я продал машину, у меня чуть не украли деньги, потом едва не убили, и, если бы не случайный прохожий, который оказался одним из самых паршивых учеников нашей школы, лежать мне сейчас в холодном продолговатом ящике из нержавеющей стали. Да, чуть не забыл, того наркомана, что спер мои деньги, мы убили, вернее, убил Денис Скоков, не специально, конечно, потом я сжег труп этого наркомана по кличке Поляк в собачьем крематории. Да-да, том самом, где пару лет назад закончила жизнь Фрида. Кстати, отвечаю на твой вопрос, – я устроился на самую прекрасную работу в мире, – ночным сторожем в нашей чертовой школе.

Это работа мечты, я в этом уверен.

Ты еще не хочешь убить меня, милая?»

У него участилось сердцебиение, картина прошедших суток встала во всей ужасающей реальности. До этого он только мечтал, как выберется из вечной грязи и заживет по-человечески, сделает сносной жизнь родных, которые не будут облизываться при появлении на экране телевизора рекламы горящих путевок и говорить что-то вроде: «Там слишком жарко и душно, к тому же грязно, разве это стоит таких денег? Лучше побудем дома в Москве, здесь полно мест, куда можно сходить». Но они, естественно, никуда не ходили. В магазин по вечерам, за продуктами, иногда в близлежащий молл – развеяться, на витрины поглазеть. Если повезет, что-то купить на распродаже.

– Я возьму Олежку, мы заедем вместе. Твои окна выходят на улицу?

– Да, палата на третьем этаже, двухместная. Я пока тут одна, так что нам хорошо, свободно. Конечно, приезжайте. Волнуюсь, как он воспримет.

– Он молодец, – сказал Дима.

– Я знаю. Все равно волнуюсь, – Света говорила тихим уставшим голосом.

– Ты слышала, что каждый день в мире рождается десять тысяч детей? И наша красавица может оказаться семимиллиардным жителем планеты. – Он прочитал об этом в Интернете, когда искал молокоотсос, Света попросила купить прибор к ее выписке.

– Да? Я не знала этого. У семимиллиардного младенца есть какие-то льготы?

– Я думаю, ему… то есть ей, вполне хватит хороших папы и мамы, чтобы о ней позаботились.

Она помолчала. Конечно, Света думала точно так же, только вот что значит это его – «позаботились»? Он при своих умственных данных бьется словно ночная бабочка в яркое окно и не может попасть туда, на праздник жизни.